Смеющийся труп

– Я не знаю точно, в какое время. И не знаю, сколько времени на это уйдет. Я могу блуждать здесь часами и ничего не найти.

– Или?

– Или могу найти само чудовище.

– Тебе понадобится прикрытие – на всякий случай.

Я кивнула:

– Согласна, но пули, даже серебряные, не причинят ему вреда.

– А что причинит?

– Огнеметы, напалм – одним словом, все, что используют истребители в тоннелях вампиров, – сказала я.

– В наш арсенал это не входит.

– Найди команду истребителей, только хорошую, – сказала я.

– Неплохая идея. – Дольф сделал пометку в блокноте.

– Не окажешь мне услугу?

Он взглянул на меня:

– Какую?

– Питер Бурк был убит. Его застрелили. Его брат попросил меня выяснить, на какой стадии расследование.

– Ты же знаешь, что мы не имеем права разглашать информацию подобного рода.

– Знаю, но если я буду располагать фактами, то скормлю Джону Бурку ровно столько, чтобы заставить его не терять связи со мной. Не больше.

– Ты, похоже, отлично ладишь со всеми нашими подозреваемыми, – сказал Дольф.

– Угу.

– Я выясню, что смогу. Ты не знаешь, где именно нашли труп?

Я покачала головой:

– Нет, но могу узнать. Повод лишний раз с ним поговорить.

– Ты сказала, в Новом Орлеане он подозревается в убийстве?

– М-мм. – Я кивнула.

– И, возможно, не зря? – Дольф опять принялся что-то писать в блокноте.

– Угу.

– Будь поосторожнее, Анита.

– Я всегда осторожна, – сказала я.

– Постарайся все же вызвать меня сегодня пораньше. Я не хочу, чтобы мои люди бездельничали тут в сверхурочное время.

– Как только смогу. Мне и так придется дать отбой трем клиентам. – Берт будет в ярости. Ну и денек.

– Почему оно не сожрало весь труп? – спросил Дольф.

– Не знаю.

Он кивнул:

– Ладно, ночью увидимся.

– Передай привет Люсиль. Как у нее дела насчет получения степени?

– Почти готово. Она станет самым молодым бакалавром в городе.

– Чудесно.

Листва подремывала в горячем воздухе. С носа у меня упала капелька пота. Мне сейчас было не до светской беседы.

– До свидания, – сказала я и начала спускаться с холма, но на полпути остановилась и обернулась. – Дольф?

– Что?

– Я ни разу не слышала о таких зомби. Возможно, он, как вампир, встает из могилы. Если команда истребителей и прикрытие, о которых ты говорил, будут дежурить здесь до наступления темноты, то есть надежда, что они увидят, как он встает из могилы, и прикончат его.

– Это наверняка?

– Нет, но есть такая возможность.

– Не знаю, как я объясню необходимость сверхурочной работы, но что-нибудь придумаю.

– Я приеду, как только смогу.

– Что может быть важнее, чем это? – недовольно спросил Дольф.

Я улыбнулась.

– Ничего такого, о чем ты хотел бы услышать.

– А ты попробуй.

Я покачала головой. Дольф кивнул:

– Ладно. Сегодня вечером, как только ты освободишься.

– Как только освобожусь.

Детектив Перри проводил меня до машины. Может быть, из вежливости, а может быть, он просто хотел уйти от corpus delicti (состав преступления, основная улика (лат.). Я не могла его упрекнуть за это.

– Как ваша жена, детектив?

– Через месяц ждем нашего первенца.

Я улыбнулась ему.

– Я не знала. Поздравляю.

– Спасибо. – Его лицо затуманилось, между бровей пролегли морщины. – Вы думаете, мы отыщем это существо прежде, чем оно убьет снова?

– Надеюсь, – сказала я.

– Каковы наши шансы?

Ему нужно утешение или правда? Правда.

– Не имею ни малейшего представления.

– Я так надеялся, что вы этого не скажете, – проговорил он.

– Как и я, детектив. Как и я.

11

Что может быть важнее, чем прикончить тварь, которая выпотрошила целую семью? Ничего. Абсолютно ничего. Но до полной темноты время еще оставалось, а проблем у меня хватало. Передаст ли Томми мои слова Гейнору? Да. Оставит ли Гейнор их без последствий? Вероятнее всего, нет. Мне нужна была информация. Мне нужно было знать, как далеко он может зайти. Репортер, мне нужен был репортер. Ирвинг Гризволд, на помощь.

Ирвинг сидел в одной из тех пастельного цвета каморок, которые заменяют репортерам кабинет. Ни крыши, ни двери, зато есть стены. В Ирвинге – пять футов три дюйма. Уже поэтому он мне нравился. Редко встретишь мужчину в точности моего роста. Вьющиеся каштановые волосы окружали его лысину, как лепестки – серединку цветка. Он ходил в белых рубашках с закатанными по локоть рукавами, галстук повязывал небрежно. Круглолицый и розовощекий, Ирвинг был похож на лысого херувима. И ничуть не напоминал вервольфа, хотя был именно им. Даже ликантропия не спасает от облысения.

Никто из его коллег по “Пост-Диспетч” не знал, что Ирвинг – оборотень. Это болезнь, и незаконно подвергать ликантропов дискриминации точно так же, как больных СПИДом, но, тем не менее, обыватели их притесняют. Возможно, руководство газеты придерживалось широких взглядов, но я разделяла точку зрения Ирвинга. Осторожность никогда не повредит.

Ирвинг сидел за рабочим столом. Я прислонилась к косяку в дверном проеме и подождала, когда он поднимет голову.

– Как проделки? – спросил Ирвинг.

– Ты действительно думаешь, что это смешно, или у тебя просто такая отвратительная привычка? – поинтересовалась я в ответ.

Он усмехнулся:

– Я весельчак. Спроси мою девушку.

– Ни секунды в этом не сомневаюсь, – сказала я.