Смеющийся волк

Небо с утра потемнело, стало холодно, будто на дворе был не май, а снова март. Мицуо стоял напротив школьных ворот у маленькой частной клиники, закинув за плечо сумку. Когда я вышла из ворот, он окликнул меня и помахал рукой — будто бы мы с ним заранее назначили здесь свидание. Забыв даже удивиться, я выбежала из толпы моих соучениц и, широко улыбаясь, бросилась к Мицуо.

— Ты меня так тут и ждал?

Мицуо ничего не ответил, повернулся спиной к толпе школьниц и пошёл по боковой дорожке мимо клиники. Я пошла за ним следом. Уже не помню, о чём я тогда думала. Наверное, я испытывала лишь чувство освобождения. Будь это Мицуо или кто другой, я была счастлива и питала к нему огромную благодарность за то, что он спас меня, — выбрал меня одну из этой толпы девочек в матросках. Тем более что он был на вид уже взрослый молодой человек — ученик старших классов или даже студент. Вся толпа девочек в матросках с завистью смотрела, как одну из них встречает взрослый парень. И самой мне было ох как приятно, что меня встречают! Я пошла за ним, чувствуя, как товарки провожают меня взглядами.

Каждый день к концу занятий в моей новой средней школе [1]я ужасно уставала. Я дремала в трамвае, пока ехала обратно, кое-как добиралась до дома, почти не чувствуя вкуса пищи, как во сне, съедала приготовленный мамой ужин, потом в полудрёме делала уроки на завтра и почти уже засыпала в ванной поздно вечером. Дни тянулись бесконечной вереницей, словно погруженные в дрёму. В моём полусонном сознании день ото дня звучали вперемешку то английские слова, которые мы начали учить, — вроде «house», «girl», «boy», «flower», «white», — то слова молитв и псалмов, которые я слышала по утрам: «Спаси нас, Господи, от всяческой скверны и отпусти нам грехи наши!» или «Звучит глас посланца небесного — возрадуемся и возликуем!» К этому ещё добавлялось невнятное, как птичий щебет, звучание латыни в хоралах, которые исполнялись всеми ученицами нашей школы во время мессы:

«Куиторипэкката мунди мизерере нобису…», «тантум эрго сакраментум…»

А иногда перед моим мысленным взором тихонько проходили, не глядя в мою сторону, отец и сын с того кладбища.

Но с того момента, когда Мицуо в тот день поманил меня, рутинное течение дней вдруг приостановилось.

Некоторое время мы шагали по улице городского квартала, потом выбрались в какой-то проулок и дальше шли по дорожке вдоль рва, окружающего императорский дворец. В скверике на детской площадке Мицуо — хоть он и был ещё несовершеннолетний — закурил сигарету, а я уселась на качели. Давно уже я не каталась на качелях — было очень здорово! Потом мы оба полезли на «железные джунгли». Тут Мицуо передвигался очень ловко — чуть ли не легче, чем по земле, а когда добрался до самой верхушки, крикнул оттуда:

— Эге-гей, Акела!

Я тогда ещё не знала, что это за «Акела». Да я и не слушала, что там кричит Мицуо, — думала только о том, как трудно карабкаться, перехватывая руками одну железную перекладину за другой, когда ноги болтаются внизу.

Потом мы побрели вдоль дороги, пересекли какую-то улицу с трамвайными путями и вышли к синтоистскому храму у холма Кудан. После вступительных экзаменов в среднюю школу мы сюда приходили с мамой.

— Ненавижу это место! Страшное место! — шептала тогда мама, изменившись в лице, но при этом всё смотрела с каким-то удивлением и испугом на постройки храма. [2]

Мы с Мицуо не пошли в главный корпус храма, куда приходят паломники, а отправились на задний двор. Там, миновав сливовый сад, мы обнаружили старые неуклюжие пушки времён не то русско-японской, не то ещё какой-то давней войны, потрогали их и вернулись к главному корпусу. Там перед воротами собралось множество солдат-инвалидов. Одни, с железными протезами вместо руки, пытались играть на гармошках; другие, без обеих ног, просто сидели, низко опустив головы, выклянчивая у прохожих подаяние. Рядом какие-то парни в студенческих формах с повязками на лбу в виде имперского «знамени восходящего солнца» что-то выкрикивали в громкоговоритель. Взлетали стаи голубей, обдавая ветром прохожих. Но к вечеру, когда ворота храма закрылись, толпа стала быстро редеть, и вскоре на гравиевой дорожке уже было тихо и пустынно. Мы решили посидеть в чайной, отдохнуть немного. Солнце зашло — и сразу стало прохладно. Ноги ныли от усталости.

У Мицуо в тот день впервые был выходной с тех пор, как он устроился на работу. По его словам, это был не просто выходной, а целая неделя отгулов за работу в «золотую неделю» [3]. Простодушно улыбаясь, он сказал, что после окончания средней школы подрабатывал и копил деньги, а теперь хочет на них отправиться в путешествие. Вот и запасную одежду с собой прихватил.