Смех

Пошли за мной, я показать вам рада,

Где у реки пасется стадо…»

Вот волки двинулись за Шавкою гуськом,

Вначале лесом, после бережком,

Под стадо вышли, на хвосты присели,

Посовещалися на волчьем языке

И от коров невдалеке

На всякий случай раньше Шавку съели.

Но сами тож не уцелели —

В жестокой схватке полегли:

Сторожевые псы то стадо стерегли,

И ружья пастухи имели…

Сей басне не нужна мораль.

Мне жаль Полкана. Шавки мне не жаль!

ДВА ТОПОРА

Пошли рубить два новых Топора.

(Мы знаем, Топоры на это мастера!)

Так вот, один из них попал в зеленый Бор, —

И разгулялся же Топор!

Был с лесом у него короткий разговор:

 Столетние дубы и молодые ели,

И сосны стройные, что кронами шумели,

Черемухи, что так весной цвели,—

Под первым Топором в расправе полегли…

Второй Топор попал в соседний Бор,

Но стал Топор вершить свой приговор

Над теми лишь в лесу, что жили до сих пор

 За счет других, собратьям жить мешая,

И заглушая их, и света их лишая.

К загнившим на корню он беспощаден был —

Под самый корень их рубил,

Чтоб лес, здоровый лес от них освободился!

И благодарный лес преобразился —

Помолодевший, ветки распростер.

Бездомных всех певцов собрал под свой шатер

И с новой силой к солнцу устремился.

И эту силу дал ему — Топор!..

ФЕДОТ, БОЛОТО И ПАСТУХ

Дружки-приятели водились у Федота,

Они и завели товарища в болото.

Он, говорят, идти за ними не хотел,

Да отказаться не посмел…

Как начали дружки тонуть

Поодиночке —

Стал прыгать наш Федот от кочки и до кочки

И наконец допрыгался до точки:

Ему уже ни охнуть, ни вздохнуть —

Засасывает гниль и тянет вниз Федота.

Федот идет ко дну. Федоту жить окота!..

Пастух, что в тех местах в то утро стадо пас,

Трясину обходил — искал в лесу ягненка,

Вдруг видит: человек в гнилой воде завяз,

На убыль у него уже идет силенка!

Чтоб жизнь свою от гибели спасти,

Карабкается он из тухлой, ржавой жижи

К сухому берегу все ближе, ближе, ближе,

За все, что под рукой, хватаясь по пути…

«Держись, Федот!» — тут закричал Пастух

И протянул Федоту палку.

Собрал Федот последний дух,

Собрал Федот всю волю, всю смекалку

И выбрался на берег чуть живой,

Едва не поплатившись головой

За всех своих дружков и за характер свой.

Когда тебя дружки в болото волокут,

Мозгами шевельнуть не посчитай за труд!

ПОРТНОЙ НА ЛАВРАХ

Жил-был мужской портной — хороший мастер,

«Собаку съел» он по портновской части,

И это было видно по тому,

Что каждый, кто хотел принарядиться,

Мечтал попасть на очередь к нему:

Так трудно было мастера добиться.

И в самом деле.

Портной не портил зря сукно —

Отлично на заказчиках сидели

Что пиджаки, что брюки — все равно!

Сезон сменял сезон — так проходили годы.

Наш знатный мастер жил да жил. Все шил да шил.

Росла о нем молва — росли его доходы… Но вдруг

Все стали подмечать вокруг,

Что у портного изменилась хватка

И, невзирая на размер задатка,

Известным мастером пошитое пальто

Уже не то!

Обужена спина. Не там, где надо, складка.

Морщит подкладка.

Неладно вшиты рукава…

Другая разнеслась по городу молва,

А там узнали все, ушам своим не веря:

Кроят и шьют теперь в портновской подмастерья!

А мастер, задавая важный тон,

 Лишь помогает выбирать фасон.

Сам больше не кроит, не шьет, не мерит он,

Он лишь визирует готовые изделья

И даже запил от безделья…

Свой опыт растеряв в теченье ряда лет,

Портной в конце концов совсем сошел на нет.

И отказались от него клиенты…

Да! К месту здесь сказать: иным идут во вред

Излишние аплодисменты!

БЕДНЫЙ ЗЯБЛИКОВ

«Сызмальства

Блюди дистанцию и почитай начальство —

Где надо — улыбнись, где надо — подольсти.

Где — место уступи, где — к месту пропусти.

 И если сей закон постичь сумеешь

На жизненном пути своем,

То без труда преодолеешь

Служебной лестницы подъем».

Так думал Зябликов, шагая помаленьку

Вверх, со ступеньки на ступеньку…

И вдруг… Что стало с ним?.

Переступив порог

Заветного большого кабинета,

При всех, кто был и кто заметил это,

Не поклонился он, а отпустил кивок

Тому, кто запросто его представить мог

К Почетной грамоте Верховного Совета!

Подав на подпись нужный документ,

Он над столом учтиво не сломился,

А продолжал стоять, как монумент.

И, уходя, опять не поклонился…

Ну, кто из нас посплетничать не прочь!

Предположенья складывались быстро:

«За космонавта выдал замуж дочь?»

«Стал зятем самого товарища министра?»

А бедный Зябликов ничем не знаменит.

В счастливую судьбу теряя веру

И вспоминая шефа грозный вид,

Клял в туалете свой радикулит,

 Который подрывал ему карьеру.

Где в кресле — бюрократ,

Там рядом — подхалим.

Я эту басню посвящаю им!

ЭГОИСТ

«Запомни наш охотничий закон:

Обложен волк, пошел загон,

А ты стоишь «на номере» под елкой.

Ни в зайца, ни в лису — пусть даже выйдет слон! —

Не смеешь ты стрелять!..

Стой, дожидайся волка!..»

Так старый егерь наставлял стрелка,

 Что на облавах не бывал пока.

И вот теперь, зажав в руке двустволку,

 Грозился загодя: «Уж я-то всыплю волку!..»

Команда на местах. Стрелки в засаде. Ждут.

Уже загонщики галдят в черте обклада.

Но тут —

Дуплет в лесу… Да не такой, как надо!

Зайчишку увидав, не утерпел юнец

И выпустил в него из двух стволов свинец.

А волк ушел…

На зайце в клочья шкурка…