Смех дракона (сборник)

– Ну что вы, право! Самоедством решили заняться? Еще деда вспомните. Или одноклассника, которого в «трясучку» обыграли. У Носова родители в торговле работали. Оба. А у вас? Если уж решили всё по крохам перебрать – припомните, как вас Дикаша в «шмэн» обул. И на «счетчик» поставил. Вам еще повезло: фарцанули сигаретками, рассчитались…

– Дикаша грозился морду разбить…

– Вот-вот! Для Носова те два рубля – плюнуть и растереть. А для вас – спасение.

– Он сказал: по монетке копил…

– Мало ли что он сказал? Доверчивый вы, Сереженька.

Поезд рвался в ночь, захлебываясь гудком.

– Да что ж ты меня все время защищаешь? Тут я не виноват, тут прав, там обстоятельства заставили?!

– Я ведь адвокат, дорогой вы мой человечек! Ваш адвокат. Не забыли? Это работа моя – защищать и оправдывать. А вы мне помочь не хотите, упираетесь!

– Не упираюсь я…

– Клиент должен сотрудничать с адвокатом, доверять ему. Только тогда…

– Что – тогда? Убеди меня, Рафа! Заставь поверить! Мелочь, значит, никчемушная? Плюнуть и растереть? За какой бок меня ни возьми – всё ерунда, говорить не о чем?! Вся моя жизнь – фигня на постном масле?

– Кем вы себя возомнили, Сереженька? Гитлером? Чингизханом? Чикатило, на худой конец? Вот и не переживайте. Нет за вами ничего. Ни-че-го. Даже на пятнадцать суток не наберется.

– Знаю, знаю твои дела. Ты не холоден и не горяч: о, если бы ты был холоден или горяч; но как ты тепл, то изблюю тебя из уст моих…

– Вы мне этот постмодернизм бросьте. Нечего коньяк даром переводить.

– Так ведь конец, Рафа! Конец!

– Кто вам сказал, Сереженька, что это конец? Что за глупости… Все у вас только начинается. Вам еще с этим…

– Нет, мне хватит… Ладно, еще по одной. Вот ты – адвокат, да?

– Да, милый мой. Адвокат.

– А я, значит, обвиняемый. Хорошо. А об-ви-ни-тель где? Прокурор?!

– Не кричите, все спят…

– Кто он? Где он?!

– А вы как сами думаете, Сереженька?

* * *

– Пассажир! Вставайте, пассажир!

– А?

– Курский вокзал! Вставайте, говорю…

Взлетел ежиком – тем самым, гордым, которого пнули. Пятерней расчесать волосы. Охнуть от головной боли. Протереть глаза. Прийти в себя. Все вышеперечисленное, кроме охнуть, – без особого успеха. Выдернуть сумку из-под койки, прищемив палец. Охнуть еще раз, ясное дело. Покидать в сумку мелкое шмотье…

– Пассажир! Полотенечко-то оставьте! Оно казенное…

Нет, не Натали-клубничка. Другая проводница, пожилая.

…и воздвигся на перроне.

Господи, ведь это сплошная банальность – прибытие поезда. Зловещий шепот таксистов: «Машина! Недорого…» Бравые носильщики с тележками. Троица цыганок с чумазой детворой. Раздерганный похмельем бомж. Чемоданы, сумки, баулы. Москвичи и понаехавшие. Лысый коротышка в костюме.

Вздрагиваю.

– Рафаил Модестович?

– Что?

– Простите, обознался…

Нет, не он. Просто лысый. Мало ли лысых каждый день приезжает в Москву?

Когда меня разбудили, адвоката в купе не было.

Смотрю на вагон. От двери до двери бежит надпись: «Николай Конарев». Знать бы еще, кто он такой, этот Конарев… Ладно, брат, пошли в метро. На автомате: спуск под землю, карточка на две поездки, турникет, эскалатор, Кольцевая… Надо же, как вчера нагрузился. В мозгу булькали недопереваренные фрагменты мутного, тоскливого сна. Кажется, я пытался сбежать в Туле, но на перроне творилась такая жуткая, такая кошмарная хня, принявшая меня с распростертыми объятьями, что пришлось бегом вернуться в вагон; дергал стоп-кран, но тот, к счастью, не сработал, братался с Рафой по крови, требовал позвать начальника поезда, чтобы взять его за бороду…

– Мужчина! Вы садитесь?

– Что?

– Стал на дороге…

Литое плечо дамы отшвыривает меня в сторону. Дама грузится в вагон метро. А я, значит, загораживаю. Нет, я не сяду. Я обожду следующий состав. Да, метро. Нет, не вокзал. Ну и что? Да хоть автобус, такси, рикша! Видите? Там, за вагонным стеклом, улыбается мне Рафаил Модестович. Машет рукой, приглашая войти. Кто это рядом с адвокатом? А сзади? У двери? Кто висит на поручне? Кто читает книгу?

Кто хочет напомнить мне обо мне?

Нет, не войду.

Надо учиться жить с этим. Иначе я весь остаток жизни простою здесь, под землей, глядя, как поезда один за другим скрываются в тоннеле. Надо учиться. Заново. Можно, я еще немножко подожду? Совсем чуть-чуть. В конце концов, куда торопиться? Как говорил Рафа: «Кто вам сказал, Сереженька, что это конец? Что за глупости…»

– Мужчина! Вы едете?

– Да.

На том берегу

Печали нет на наших лицах,

Пусть мы уходим в сердце тьмы:
Ведь это все нам только снится –
Или кому-то снимся мы.[1]

Приближение 1-е Поиск

…и мы неслись, как пара гончих…

– Лика!

Хвост толпы всасывался в ворота стадиона. Кажется, вдали мелькнула знакомая челка – пепел и лен, вечно падающие на глаза. Она услышала! Должна была услышать. И дождется за воротами. Он сунулся вперед, отчаянно работая локтями, но потерпел поражение.

Оттерли, прижали к стене.