Смех и грех Ивана‑царевича

Ее я считал невоспитанной, капризной, наглой, до предела избалованной девицей. Когда «очаровательное создание» в первый день моего пребывания в усадьбе закатило Надежде Васильевне истерику и швырнуло на пол тарелку с макаронами, я подумал: сомнительно, чтобы мать и бабушка закрывали глаза на хамство ребенка, наверное, Ксюша в детстве получила хорошее воспитание. Вот только не следует отпускать детей учиться на другой континент — там другие правила поведения, видимо, Ксения набралась дурных манер за океаном. Но сейчас я понял другое — девушка старательно изображает хулиганку, мать знает, что поведение дочери — игра. Полагаю, Анфиса тоже знает про отведенную племяннице роль, вот почему она не обиделась на ее хамство и не ответила достойно, когда размалеванная красавица обозвала сырники «мерзостью, которую уже трое съели и умерли». А вот Родион, судя по тому, что он вышел из себя, понятия не имеет о спектакле. Как, впрочем, и Эмма Геннадиевна с Матвеем Ильичом. Старик потерял терпение, задохнулся от возмущения и наорал на внучку.

Что же происходит в усадьбе? Зачем Ксении корчить из себя хамку? Она сейчас беседовала с матерью совершенно иным тоном, и у меня сложилось впечатление, что она ее побаивается. Интересно, по какой причине? И на что намекал Матвей Ильич, когда в запале закричал: «Никогда не забывай, из какой грязной ямы тебя вытащили, спасли от тюрьмы»? Может, наркоманка Майя говорила правду, Ксения действительно зарезала Иосифа?

В кармане затрясся сотовый, я почему‑то сразу догадался, что меня ищет Элеонора, и не ошибся.

— Дети Майи родились от разных мужчин, — без всякого предисловия заявила моя нанимательница, — но отчества и фамилии у них одинаковые, достались от первого брака матери. Больше она паспорт не меняла. Иосиф никогда не учился во Владивостоке: ни в одном заведении, которое готовит специалистов для работы на кораблях, его не видели. И вообще ни в каком институте этого славного города о студенте Лапине не слышали. У парня нет мобильного телефона и кредитной карты, он не зарегистрирован в социальных сетях. А теперь скажи, у какого юноши в наше время отсутствует сотовый? Ладно, кредитка ему не нужна, еще не заработал столько денег, чтобы в банке счет открыть. Но трубка!

— Лидия сказала, что племянник звонил ей накануне юбилея Надежды Васильевны, выражал возмущение, что тетя не предложила ему оплатить перелет Владивосток — Москва — Владивосток, — возразил я. — Значит, у него, по крайней мере на тот момент, имелся мобильный телефон. Хотя… Может, он воспользовался стационарным аппаратом, заказал разговор на почте?

— Нет, Ваня, это значит другое, — повысила голос Нора. — А именно: Лидия соврала. Или ее обманули, с ней беседовал не племянник, а кто‑то другой. Ты сам говорил, что сестра Майи близко с ее детьми не общалась, могла забыть голос парня.

— Зачем кому‑то водить ее за нос? — не понял я.

— Чтобы лишний раз подтвердить: Иосиф жив, Ксения не лишала его жизни, — отчеканила Элеонора. — Вот смотри, тебя мучили сомнения, но ты поговорил с Лидией и убедился, что с Иосифом все в порядке — покойники ведь теткам не звонят, мертвецам билеты на самолет без надобности. Верить надо не сказанным людьми словам, а документам. Фактам. А факты говорят следующее: мобильной связью Йося не пользуется, кредиток не имеет, у него нет странички в соцсетях, в твиттере Лапин не замечен, на профессиональные форумы не ходит, ни с кем в Интернете не общается. Ну и как это может быть? Короче, Ваня, Иосифа убили.

— А где тело? — глупо поинтересовался я.

— Зарыли. Полагаю, где‑нибудь в усадьбе, в огромном парке, места там полно. Походи в свободное время по территории, поищи могилку.

— Навряд ли я наткнусь на холмик с надгробием и надписью «Тут лежит Иосиф», — вздохнул я.

— Все равно займись, — велела Нора.

— Что‑то не вяжется, — протянул я. — Надежда Васильевна осталась работать у Винивитиновых после смерти любимого внука? Лидия обронила в разговоре, что ее мать переехала на постоянное жительство в усадьбу в тот год, когда Иосиф улетел на учебу, а Катя отправилась в Питер. Вроде бы Надежде Васильевне стало одиноко, она сдала свою двушку и перебралась к хозяевам. Вы бы согласились жить в одном доме с родителями убийцы дорогого вам человека?

— Теперь о Кате, — проигнорировав мой вопрос, продолжила Нора. — Она действительно обучалась в Питере в театральном вузе, но примерной студенткой не считалась, сессии сдавала на тройки, любила повеселиться, гуляла до потери пульса, заводила направо‑налево романы. В самом конце прошлого года девица оформила академический отпуск, предоставила справку из московской клиники о том, что ей требуется длительное лечение, и покинула вуз.

— У молодых тоже бывают проблемы с сердцем, — вздохнул я.

— Согласна, — почему‑то не стала спорить Элеонора. — Но Екатерина Лапина в упомянутой больнице среди тех, кто состоит на учете, не значится, карту на нее не заводили.