Смех и грех Ивана‑царевича

— А ты ханжа. Смутилась при виде моей обнаженной груди? Но почему бы и не показать такую красоту? Когда от старости, как у тебя, все обвиснет, уже не похвастаешься. Он прав, Родю зарезала Катька. Но там все немного по‑другому вышло. Когда я рассказала любовникам правду, Родька, как всегда, ни слова не произнес, сидел и моргал, по своему обыкновению, луп‑луп‑луп. Я брата прекрасно знала и другого от него не ожидала. А Катька, хоть и дружила с ним с детства, а теперь еще и спала, в его характере не разобралась. Она решила, что Родька в курсе, а от нее правду скрыл, сцапала резак, заорала: «Сволочь! Гад! Как ты мог так поступить? Ни слова мне не сказал!» И хрясь тесаком в него. Я, наверное, в обморок упала. А когда очнулась, вижу: Кати нет, Родя на кровати хрипит. Бросилась к нему, нож из раны выдернула, чтобы не так больно брату было. А кровь как хлынет! Родион прошептал: «Позови Иосифа». И снова на меня темнота навалилась. Когда наконец рассеялась, оказалось, что я в больнице. Потом меня в Ясное привезли. Как увидела, куда попала, подумала, что умру тут, и никто не узнает, где ни в чем не виноватая Ксюша жизнь окончила. Первый год целыми днями рыдала, а Федор с женой злыми осами жужжали: «Покайся, неси наказание достойно». Я им: «Никого я не убивала». А они: «Не желаешь смириться? Сиди на хлебе с водой». Сыновья у них на всю голову были долбанутые, перед родителями на коленях стояли, от таких тоже ничего хорошего не жди. Телефона в Ясном нет, о компьютере они даже не слышали, бумагу с ручкой мне не давали. Бежать невозможно, через тайгу одной не пройти. Иногда в дом забредали охотники. Только собаки залают, Федор меня за волосы хвать — и в подвал. Хоть оборись, звук наружу не выходит. Как‑то неделю там просидела — на такой срок посторонние мужики задержались, кто‑то у них заболел, а в тех краях закон: если гость пришел, помогать надо. Анна хлеб мне сбрасывала и флягу с водой.

Ксения шмыгнула носом.

— Елизавета, ты гадина, — прошептала Людмила. — Это тебя надо в то Ясное навсегда отправить.

Вдова дернула плечами, но промолчала. Я подошел к Ксюше:

— Думаю, вы подружились с летчиком?

Девушка отодвинулась от меня:

— Федор, Анна и парни пошли за ягодами, меня на хозяйстве оставили. Я уже поняла: надо признаться в убийстве Роди, иначе Хмудовы голодом меня заморят. Ну и покаялась. Они сразу ласковыми стали, за стол с собой сажать начали. И через полгода разговоры о моем замужестве с их старшим сыном завели. Представляете? Я решила: если они свадьбу устроить захотят, убегу в тайгу — лучше замерзнуть, медведю ужином стать, что угодно, только не с этим уродом трахаться. И вдруг мне повезло, во вторник идиоты поперлись за брусникой, вернуться обещали в пятницу вечером, а в четверг вертолет припорхал, хотя ему по расписанию в воскресенье положено прилетать. Очень я удивилась, а летчик объяснил: «Прогноз погоды плохой, поэтому в неурочный день прибыл, крупу вам привез, лекарства». Я ему все рассказала. Степан обещал помочь и не подвел, нашел Иосифа в социальной сети. Догадался: если Родион Винивитинов‑Бельский убит, кто ж тогда под его именем в Интернете бродит? Я Хмудовым согласие на свадьбу дала, они меня невесткой считали и мою просьбу венчать нас с кретином в конце года уважили.

Девушка села в кресло и закрыла лицо руками.

— У вас родился план убить Катю и стать невестой Пятакова, — сказал я. — Вы подожгли скит Хмудовых…

— Нет! — возмутилась Ксения. — Дом сам вспыхнул ночью, я едва успела в окно выскочить. Хорошо, конец августа стоял, тепло было. Я две недели в сарае с коровой жила, ждала, пока Степа прилетит. Честное слово, хотела Хмудовым помочь, к колодцу за водой помчалась, а у избы крыша провалилась. Никогда не думала, что дом может за пять минут сгореть. Степан меня сначала в город привез, я там отмылась, в салон сходила, вещи купила на его деньги. С Йосей мы по скайпу каждую ночь разговаривали, план составили. А как ты понял, что я вместо Катьки?..

— Окончательно сообразил, лишь увидев вашу спину, — признался я. — Вообще‑то звоночки и раньше дребезжали, но я не замечал их. Например, майонез. Вы положили его в салат, а Елизавета Матвеевна удивилась: «Ты забыла про свою аллергию?» Ксения на самом деле не помнила, что Катя не употребляла майонез, поэтому совершила ошибку. Но вы весьма удачно выпутались из конфуза. И раньше я думал, что ваш излишне яркий макияж и пещерное хамство — это роль. Но сейчас понял, вы усиленно изображали Катерину, которая играет Ксению. А избыток краски на лице — на всякий случай, вдруг мать все же что‑то заподозрит. Но нет, материнское сердце молчало.

— Оно у нее из нержавейки! — выпалила Людмила.

— И я догадываюсь, когда вы заменили Катерину, — продолжал я. — Интересно, кто придумал сбросить на нее вазу с крыши? Полагаю, вы?

— Так ей и надо, — зло произнесла девушка. — Она прекрасно знала, что я не виновата, но молчала. Собралась замуж за большие деньги, вот и получила по заслугам.

— Боже… — простонала Оконцева. — О господи…