Смех и грех Ивана‑царевича

— Почва подготовлена. Ночью, переодевшись в пса, внук идет в комнату к бабушке. Думаю, Надежда Васильевна еще не спала, а сидела в кресле, читала книгу. Она увидела водолаза, вскочила, споткнулась о ковер или просто потеряла равновесие, упала, ударилась виском об острый прут решетки камина и мгновенно скончалась. Иосиф выходит в коридор, у него прекрасное настроение, все прошло лучше некуда, остается только дойти до гостиной и вновь превратиться из собаки в человека. И тут на его пути появляются Иван Павлович и Анатолий. Охотник за кладом цепенеет от ужаса, поскольку верит в придуманную Семеном Кирилловичем легенду, я тоже поражен. Но и убийца в растерянности. Куда ему деваться? Впереди двое мужчин, позади тупик с комнатой домработницы. Иосиф разворачивается, влетает в спальню бабушки, запирает дверь, в мгновение ока сбрасывает с себя костюм, натягивает его частично на труп, открывает окно и выпрыгивает во двор.

Я тем временем колочусь в дверь, а Анатолий, прекрасно знающий особняк, бросается в расположенную рядом кухню, отпирает черный ход и уносится прочь из дома. Всем понятно, что охотник за сокровищами не смог задвинуть на двери внутреннюю щеколду? Иосиф видит, как тот улепетывает, и мгновенно соображает: вот он, шанс. Парень вбегает в дом, тихо подходит сзади к дворецкому и спрашивает:

— Что случилось?

Я оборачиваюсь. Передо мной стоит сын хозяев в одном нижнем белье. Он говорит, что по ночам любит поесть, вот и ходит на кухню в неглиже. Сомнений в правдивости его слов у меня не возникает. Затем парень подсказывает, где можно взять запасной ключ, и мы входим в спальню. А там картина: домработница в полуснятом костюме собаки — хотя правильнее было бы сказать «в полунадетом» — лежит с разбитой головой. Я только что видел Корнелия, который скрылся в спальне Надежды Васильевны, поэтому представить не мог, что в деле замешан юноша. Но все же мое внимание привлекла одна мелочь. Опять мелочь! Когда парень повернулся ко мне спиной, его нижнее белье оказалось грязным, в черных пятнах. Но только сегодня, ожидая Элеонору Андреевну, я вспомнил, как Матвей Ильич жаловался на то, что подкладка в костюме пса линяет от пота и пачкает его одежду. Ну, мне и стало сразу ясно, как обстояло дело.

— Остается позавидовать твоей способности замечать пустяки и складывать из них целую картину, — вздохнул Максим.

— Иван Павлович очень талантливый, я бы даже сказала — гениальный детектив с потрясающим чутьем, — неожиданно польстила бывшему секретарю Нора.

Я испытал удивление. Что такое? Нора меня хвалит? Это совсем не характерно для нее, этим она похожа на Николетту. Из моей маменьки тоже ласкового слова клещами не вытащишь.

— Хватит! — заорала Елизавета Матвеевна. — Не желаю более вас слушать! Мне плохо!

— Мы еще не договорили, — сухо заметил Макс.

— И долго будем беседовать, — злорадно добавила Людмила. — Целые сутки тут просидим, двое, трое…

Ксения зарыдала, Иосиф зажал уши руками и, раскачиваясь из стороны в сторону, стал монотонно повторять:

— Отвалите, отвалите, отвалите…

Елизавета Матвеевна схватилась за голову:

— Что сделать, чтобы этот кошмар прекратился?

— Рассказать об убийстве Семена Кирилловича, — подсказал Воронов. — Добровольное признание вам зачтется.

Вдова минуту стояла молча, потом, сжав кулаки, произнесла:

— Да, я отравила мужа. Подлила ему в грог капли, которые посоветовал Звенигородский. Это была идея Эдуарда.

Людмила вскочила:

— Врач умер, теперь на него можно все свалить. Не помогла ли ты случайно отправиться на тот свет и любовнику?

— Нет, — прошептала вдова, — мы любили друг друга, планировали после свадьбы Пятакова и девчонки пожениться. У Эдика случился инфаркт.

— Так ему и надо! — закричала Оконцева. — Максим, арестуйте их всех! Иван Павлович, предлагаю завтра приехать в мой офис. Для вас есть работа с прекрасной оплатой.

Воронов достал мобильный:

— Егор, приезжай немедленно по адресу, который высылаю тебе эсэмэской. Бери парней, экспертов. Да, убийство, и не одно. Жду.

Потом Максим повернулся ко мне.

— Ваня, увози Элеонору. Вы молодцы, но теперь должны выйти на сцену мои люди.

* * *

— Ты чего такой грустный? — поинтересовалась Нора, когда я вырулил на шоссе. — Прекрасно сработал.

— Почему Елизавета Матвеевна призналась? — вздохнул я. — Ей надлежало молчать, звать адвоката.

— Многие убийцы морально ломаются. Очень уж неподъемен груз, который отягощает их душу, — мигом ответила Элеонора. — Выкинь ерунду из головы. Думай о квартире, в которую въедешь, и о том, что Людмила предложила тебе работу. Ты забудешь об ужасной дыре, в которой сейчас живешь, и выберешься из нищеты. Жаль, конечно, что не хочешь снова со мной работать. Или передумал?

Я перестроился в левый ряд.

— Неспокойно мне, кошки на душе скребут. Остались вопросы, на которые я не нашел ответов.

— Какие, например? — начала сердиться Нора.