Смех сфинкса. Танец обсидиановой бабочки

– Опять эта Лия. Куда не пойдешь, на неё попадешь. Она уже что-то Захи впаривает, – Орнелла кивнула в их сторону. – Ну и что же такого интересного она написала?

– У нее есть стихотворение как раз по той теме, о которой мы с тобой будем говорить.

– А откуда она о ней знает? Она же не физик.

– Это эзотерическое знание, а оно многопланово. Но ты не спеши, нэ лизь попэрэд батька в пэкло.

– А что это такое?

– Что все узнаешь по порядку, а когда придет время, я прочитаю эти строки.

– Хорошо. Подожду. Меня еще поразила асимметричность космоса. Может быть, в обычных обстоятельствах я бы и не зациклилась на этом, а там, в космосе, как будто бы кто-то заострял мое внимание на этом и еще на какой-то неприятной темной полосе, пересекающей все видимое пространство, от которой исходило ощущение опасности. Из всего, что мне показали, я усвоила только картинку, но ничего в ней не поняла.

– На первый раз достаточно. Это тебе – информация для размышления. Дан урок, названа его тема, над остальным ты должна работать самостоятельно.

– А тебе в этой картинке все понятно?

– Ну, все никогда не может быть понятно. Процесс познания бесконечен, но кое-что я тебе объясню, во всяком случае, то, что уже известно науке. А науке на сегодняшний день известно достаточно, чтобы сомневаться в космологической модели, по которой Вселенная была создана в результате Большого взрыва, и что реликтовое микроволновое излучение распространено в ней без всякой закономерности, то есть случайным образом. Оказалось, что та черная полоса, которая привлекла твое внимание, а ученые ее назвали «осью зла», и организует вокруг себя все вселенские структуры, в том числе и реликтовое микроволновое излучение.

– А почему они её так назвали? Она ведь порядок наводит?

– Трудно сказать. Наверное, потому что испытывали что-то похожее на твои ощущения. Ее еще называют космологическим феноменом, подрывающим все привычные положения и теории, представляющие научную картину мира. Новые факты заставили ученых пересмотреть существующие теории и модели. Надеюсь, ты помнишь их.

– Не очень. Если ты напомнишь, буду очень благодарна.

– Космологическая модель Канта была построена на теории Ньютона о безграничности Вселенной в пространстве. Кант развил его идеи, выдвинув теорию о том, у Вселенной нет начала и во времени. Он распространил свои взгляды и на биологию, которые легли в основу теории Дарвина. К началу двадцатого века теория Канта считалась единственно верной. Но…

– Все хорошо и все прекрасно, «но»! А ведь это «но» – лазейка для пытливых умов, дверь, открытая в том направлении, в котором необходимо двигаться вперед по пути познания.

– Правильно мыслишь, Коперник. В теории Канта «но» заключалось в том, что небо ночью должно было быть ярким, то есть иметь бесконечное количество звезд. В этом и проявлялся светометрический парадокс или парадокс ночного неба – оно-то было темным!

– Да, я вспоминаю. Нам об этом рассказывали. А потом родился Альберт Эйнштейн со своей теорией относительности и нарисовал свою модель.

– Да, статическую, которая тоже имела свое «но».

– Так он же там что-то сбалансировал.

– Ввел такое понятие, как космическая сила отталкивания.

– А что это давало?

– Уравновешивало притяжение звезд и прекращало движение небесных тел. Но это не совпадало с его формулами теории относительности! Он подтасовывал факты, чтобы объяснить свое понимание Вселенной, имеющей конечные размеры, но не имеющей границ.

– Это как в искривленном пространстве?

– Да. Как, например, в сфере. Пространство в модели Эйнштейна было трёхмерным и однородным. Оно замыкалось само на себя. В нем не было ни центра, ни краев. Галактики в нем располагались равномерно.

– Это совсем не то, что я видела.

– Да, потому что это и есть не то. Основываясь на эйнштейновских формулах теории относительности, советский ученый Фридман в 1922 году выдвинул первую теорию нестационарной Вселенной. Но тогда еще ярко горел ореол Эйнштейна, и на эту теорию никто не обратил должного внимания. А в 1929 году астроном Эдвин Хаббл сделал открытие: галактики, находящиеся рядом с Млечным путем, удаляются от него. Но главное, что скорость их движения остается пропорциональной расстоянию до нашей галактики. А если звезды «разбегаются», значит, происходит расширение Вселенной. Это открытие дало возможность говорить об изменении параметров вселенной, и Эйнштейн признал правоту Фридмана. Но, если звезды «разбегаются», значит, должно было произойти что-то, в результате чего они стали «разбегаться».

– И это был взрыв!

– Да. Так из еще одного «но» родилась теория Большого взрыва. Которая изначально называлась «динамическая эволюционирующая модель». Но существуют и альтернативные теории.

– Какие?

– Например, Большой отскок.

– И что это такое?

– В основе этой модели рождения Вселенной лежит теория петлевой квантовой гравитации. Она объединяет в себе общую теорию относительности и уравнения квантовой механики.