Смехачи Мейерхольда

Эти факты исключают возможность присоединять к моему имени эпитеты, которыми награждает меня автор статьи.

Ераст Гарин»^{52}.

(Кстати, в том же номере опубликовано сообщение о новом исполнителе роли Хлестакова — им стал «блудный сын» Сергей Мартинсон, тоже ранее уходивший из ГосТиМа в Театр Революции и теперь вернувшийся в родные пенаты.)

О родителях помнит, по-прежнему бомбардирует их открытками. В конце обязательное «Хеся шлёт всем привет!».

«21.11.1929 [из Ленинграда]

…Получили носки и сыр. Сыр очень хорош. Хеся просит связать ей чулки раза в полтора больше тех, которые вы прислали сейчас»^{53}.

«9.12.1929 [из Ленинграда]

Дорогая мама!

Ты бы как-нибудь прислала фунтика 2–3 масла, сливочного. Нужно Хесю подкормить, а то она отощала очень»^{54}.

«5.3.1930 [из Ленинграда]

…Сценарий согласился писать Н. Р. Эрдман»^{55}.

Трудно сказать, о каком сценарии идёт речь. Ближайший по времени известный написан для него Николаем Робертовичем в 1942 году — это «Принц и нищий».

«31. 3.1930 [из Ленинграда]

…Завтра мы собираемся переехать на новую квартиру, так как здесь наш контракт кончается. Адрес будет: Проспект 25-го Октября, д. 101, кв. 2»^{56}.

«18.4.1930 [из Ленинграда]

…Закончил свою первую постановку в Ленинграде. Сегодня получил предложения в два театра ставить, один из них на украинском языке»^{57}.

Открытки выбирались покрасивее, с репродукциями классических картин типа «Московский дворик» Поленова, «В голубом просторе» Рылова или «Диана в лесу» Камиля Коро.

«8.5.1930 [из Ленинграда]

…Рецензии не присылаю по причине страшной занятости в Сатире»^{58}.

«22.5.1930 [из Ленинграда]

…«Уважаемый товарищ» прошёл, завтра будет общественный просмотр. Как отнесётся пресса — напишу»^{59}.

«1.6.1930[из Москвы]

Дорогая мама!

Сейчас утро, папа пришёл ко мне. Мы пьём чай. Он собирается с тобой поговорить по телефону»^{60}.

«24.10.1930 [из Москвы]

…Еду к вам 27-го ночью и пробуду два дня, ибо больше нельзя».

«30.10.1930 [из Москвы]

…В № 30 радио-слуш. Есть рецензия с фотографиями»^{61}.

Ниже приписка: «Журнал называется теперь «Говорит Москва» № 30 цена 20 к.»^{62}.

«26.5.1931 [из Москвы]

…Мама, если можешь развлекаться, то сходи на «Младший сын» с Гаральдом Ллойдом и «Хризантему» с Банкрофтом. Вторая слабее, но всё же ничего себе»^{63}.

«10.9.1931 [из Москвы]

…Был у Мейера, он мне разрешил мою халтуру, так что с этой стороны более или менее спокойно. <…> Только что принесли аванс из Пролеткульта»^{64}.

«16.2.1932 [из Ташкента]

…Погода здесь испортилась. Слякоть и дождь со снегом. Всё питаю надежду выехать отсюда раньше срока»^{65}.

«19.2.1932 [из Ташкента]

…В театре холодно. Публика сплошь и рядом сидит в пальто и калошах. Атмосфера, конечно, не для серьёзной работы»^{66}.

«24.2.1932 [из Ташкента]

…На днях ожидается приезд мэтра, от которого собираюсь получить разрешение на выезд отсюда. Играли нынче опять два «Мандата». Это очень утомительно и скучно»^{67}.

«26.3.1932 [из Ленинграда]

Работа, надо сказать, очень медлительная и скучная. Но уж теперь ничего не поделаешь — взялся за гуж… Адрес другой, но можно и на старый: Б. Посадская, 1, кв. 30»^{68}.

Это уже не открытка, полноценное письмо с впечатлениями о первых съёмках в кино:

«31.3.1932 [из Ленинграда]

…Я вот уже месяц сижу в Ленинграде и пока ещё трудно сказать, когда же состоится отъезд в экспедицию. Вчера состоялась только первая репетиция. Жалованье платят с 1-го марта. Мой отпуск в театре кончается только 1-го июня. Так что придётся скандалить, ибо дай бог, если картина закончится в сентябре. Первая поездка предполагается в Николаев, это близ Одессы. Затем на Магнитострой. Судя по данным, предполагаемая поездка на Сталинградский тракторный отменится. Некоторые части картины предполагаются в красках и само собой картина будет звуковая и говорящая. Сценарий и текст пишет автор «Поэмы о топоре» Н. Погодин. Мне нужно играть этакого подкулачника. Среда — артель строительных рабочих-сезонников. Должна сниматься Бабанова, но боятся, что она стара, сегодня должна состояться проба (её сняли метрах на 30-и). Искусство это, судя по первой репетиции, занудливое и не имеет общности с театром. Театр опять отменили с постройкой, так что, чем это дело закончится, неизвестно. Последние сведения были, что Мастер срочно выехал из Ташкента в Москву…»^{69}

«12.4.1932 [из Ленинграда]

…Не хотите ли вы, чтобы я привёз вам щенка-пойнтера, высоких кровей, сучку? Есть тут, только что прозрела. Родители замечательные, призовые»^{70}.

Очаровательная чёрно-белая фотооткрытка «Пионерка-монголка у пулемёта».