Смелая женщина до сорока лет

Он стал ей звонить. Сначала просто так, как дела, как жизнь, а потом стали разговаривать подолгу. По часу, а то и по полтора. Он ей сам звонил, чтобы она не тратила деньги. Почти каждый день. Пять раз в неделю самое маленькое. Настоящий интеллектуальный роман. Они говорили обо всём. Прежде всего, конечно, о книгах, о кино и театре. Фамилии, названия, премьеры, критические цитаты. Ну и немного о работе. Она не жаловалась. Разве что чуточку. А он не хвастался: у него была какая-то почти что синекура в заштатном НИИ, старший научный с кандидатской степенью, два присутственных в неделю, две статьи в год, зарплата маленькая, но – но по его случайным обмолвкам она поняла, что денежный вопрос у него решен давно и надежно.

Она очень любила эти разговоры. Получалось так, что он ей звонил всегда вовремя. Примерно в семь, в половине восьмого, после работы, но до ужина. Ей ни разу не пришлось сказать «я перезвоню, я сейчас занята» или «еду в метро», «только вышла из лифта», «сейчас чай допью». Потрясающее чутье – иногда ей казалось, что он каким-то хитрым способом следит за ней через смартфон или через тайком вделанную камеру где-то под потолком ее комнаты.

Поэтому во время разговора, когда она вдруг почему-то начинала гладить себя по низу живота, а иногда залезала пальцами под пояс джинсов – она отдергивала руку и, кажется, даже краснела: ей казалось, что он ее видит.

«Но это же прекрасно! – думала она. – Это не паранойя, это любовь! Я чувствую его взгляд, его присутствие…» Она была уверена, что он с ней по телефону разговаривает так же. Иногда он ей даже снился.

Одна беда – у них никак не получалось встретиться. Несколько раз он предлагал вместе пойти в театр, звал в кафе, ну или просто погулять – но всегда что-то мешало. Срочная сдача материала, простуда с температурой, у ближайшей подруги заболела дочка, старые друзья позвали в гости, у них важная дата, будет страшная обида.

Разговор обычно был такой:

– Давай наконец пообедаем. Позволь тебя наконец пригласить в ресторан.

– О! Как приятно. Спасибо. А когда?

– Ну, например, в субботу, то есть завтра. Или в воскресенье.

– Ах, черт! – и тут она вываливала свои очень уважительные причины.

Он вздыхал и говорил:

– Хорошо. Тогда в другой раз. Ты скажи, когда ты сможешь.

– Ладно, конечно!

Но она ни разу не сказала, что вот, мол, следующий уик-энд у меня свободен.

Потому что это означало «навязываться».

Совершенно невозможная вещь.

Совсем давно они с сестрой отдыхали на даче у бабушки. Дача – сильно сказано. Честнее – у бабушки в деревне. Но сама бабушка была не деревенская вовсе, она просто купила за сущие копейки развалюшку в самом дальнем Подмосковье, чтоб там жить с мая по сентябрь: свежий воздух, колодезная вода – здоровье! – и яблони от прежних хозяев. Леру с Тамарой ей туда сунули на месячишко.

Ночь была. Лере было четырнадцать, Тамаре – девятнадцать. В окно стукнули. Тамара изнутри раскрыла ставни, встала вся белая – в белой ночнушке – на фоне черной садовой листвы. Сказала кому-то: «Не вздумай!» Парень, тоже из дачников, что-то бубнил тихим басом. Лера лежала, притаясь, изображая сонное сопенье, и слушала. Слова про любовь вечную. Даже в стихах. «Руки убрал!» – таким же басом прогудела Тамара. Парень вдруг тенькнул струной: черт, у него, видать, гитара была с собой. Запел вполголоса. «Моя любовь под маской ночи скрыта». Ишь ты! «Шшш! – возмутилась Тамара. – Всех перебудишь!» Он продолжал бубнить. Как будто упрашивал, убеждал, обещал и клялся. «Ух ты какой… Давай сюда, только тихо!» – громко шепнула Тамара и помогла ему влезть в окно.

Лера быстренько отвернулась к стенке, натянула одеяло на ухо, но всё равно слышала, как скрипит топчан и как сладко лопочет Тамара: глухо постанывает и тоненько верещит.

Вот тогда в нее прочно вошло и навсегда осталось: любовь, а тем более секс – это когда тебя добиваются. Когда ты говоришь «не могу», «занята», «неудобно» – а он всё равно. Мягко, но настойчиво. Решительно, но без грубости. Тогда супер, класс, кайф, страсть и оргазм. Хотя она в четырнадцать лет такого слова еще не знала. Или знала? Да какая разница…

Поэтому она ждала, что Валерий Васильевич назавтра скажет «пойдем в ресторан», а она снова скажет «нет», а он послезавтра, и она опять – «не могу», а вот послепослепослезавтра: «ну, ладно», и всё будет хорошо.

А он молчал. Может быть, он привык, что женщины его добиваются? Такого красивого, модного, богатого? Ну извините. Пусть это будет чисто интеллектуальный роман. В наше время – большая редкость.

А тот человек, о котором она сказала «у меня уже есть мужчина» – когда он делал ей предложение, – ах, это было вовсе не то, о чем он, наверное, подумал! Настоящий крутой любовник? Три раза за сеанс? Как выражаются интеллигентные дамочки, «для здоровья»? Или какой-то несчастный, нищий-пьющий, многодетный-безработный, к которому она – наверное, Валерий Васильевич так решил – испытывает какое-то извращенное влечение? Так называемую «бабью жалость», она же «материнское чувство»? Ничего подобного.