Смелая женщина до сорока лет

«Старый идиот! – весело подумала Одри. – Как он легко купился на Джима, простого парня с бензоколонки. И не догадался, что этот Джим – мой давний дружок, философ из Кембриджа, ученик Хомского и личный друг Жижека! Ура! Кажется, дело идет на лад!»

«Какая дурочка! – подумал ее отец, миллионер Оуэн-Освальд-Говард Чикенботтом. – Пусть, пусть только скажет “да” и согласится на помолвку. Я этого вонючего Джима расколол в три минуты. Слесарь, ты ж понимаешь! Я его тут же заменю на точно такого же Джима, но – настоящего слесаря! А этому дам полсотни тысяч и отправлю к черту на куличики. И мы с мамой поглядим, как наша Одри будет швырять кольцо и убегать из-под венца. Обхохотаться!»

Думая это, он молчал, глядя в окно.

Но Одри, наверное, что-то почувствовала.

– Папа! – сказала она. – Миллионы родителей, из семей нашего круга, отправляют своих дочерей учиться. А ты почему-то хочешь меня поскорее выпихнуть замуж, причем непременно за «простого человека». Выкинуть из дому. С глаз долой. Чтоб у меня был тупой муж и много детишек. Отчего? Нет, ты скажи, отчего?

– Так, – сказал он. – Для порядка.

– Наверное, ты давно знаешь то, что я узнала полгода назад…

– Не надо говорить загадками. Либо говори прямо, либо…

– Либо что?

– Либо помалкивай.

– Папа! – сказала Одри. – Ты знаешь, что я не твоя дочь?

По лицу мистера Чикенботтома пробежало сначала британское спокойствие, потом ковбойское возмущение, но в итоге он изобразил сериальный смех за кадром.

– Мексиканская мыльная опера! – захохотал он.

– У меня есть факты. Во-первых, мама сама сказала. Во-вторых, анализы ДНК.

– И что поэтому? – неопределенно сказал он.

– Вот поэтому ты хочешь от меня избавиться! – торопливо говорила Одри. – Ты давно это знаешь и давно на меня посматриваешь… Не как отец на дочь! Тем более что мама уже давно болеет. Она мне сама сказала. Именно поэтому! Она мне так и сказала: «Одри, я скоро умру, а ты должна знать правду…»

– Боже. В моем доме это мексиканское мыло! Да она еще сто лет проживет! – возмутился он. – А если она и в самом деле вдруг умрет, ибо никто, кроме Бога, и всё такое… То не вздумай ни на что надеяться!

– На что, папочка?

– Папочка-лапочка-хренапочка. Не вздумай надеяться, что мама умрет, а ты залезешь ко мне в постель, потом уговоришь жениться официально, ведь мы же не родственники, так? Нам ведь можно, так? А потом будешь дожидаться, когда я сдохну, а ты наконец получишь наследство и сольешься в экстазе с этим твоим левожопым философом. Блин, личный друг Жижека, с бензоколонки на углу Куинси и 69-й. Фигушки вам!

– Откуда знаешь? – тихо спросила Одри.

– Он сам всё рассказал. Всего за десять тысяч долларов.

Одри прошлась по комнате.

Села в кресло напротив.

– Папа! – сказала она. – Я хочу учиться в Гарварде.

Развилка и риск доклад на семинаре

Известный – даже, можно сказать, знаменитый – художник Лопатин выступал на маленькой закрытой встрече одного очень престижного клуба бизнесменов и топ-менеджеров. Делал доклад как раз на эту тему – «Риски и развилки на пути к успеху». Его пригласил старый, еще студенческих времен товарищ, ныне президент этого клуба.

Почему его? Не просто по дружбе. Жизнь художника Лопатина вся состояла из неожиданных и рискованных развилок. Сначала журналист, корреспондент в городской газете – чистый «новостник» и заодно немного фотограф. Потом внезапно – актер и режиссер: несколько заметных ролей в кино и две театральные постановки. Потом – ну, это уже чуточку понятнее: театральный критик и социолог искусства, даже диссертацию защитил. Потом вязкая пауза, безвестность, безденежье, и вдруг – выставка авангардных «мобайл-инсталляций» со статуями-актерами, разноцветными ведрами, льющейся водой и снятием штанов с зазевавшихся зрителей – скандал, шум, успех! А потом – уже сильно за сорок – опять всё с головы на ноги. Два года прилежного ученичества, почти затворничества в школе на острове Црес у хорватки Милы Ягич – и выход в ледяной неоакадемизм: стальные пейзажи и беспощадные портреты, и снова успех, выставки и заказы. Обо всём этом он сто раз говорил в своих интервью.

Теперь предстояло всё это еще разок повторить и объяснить – ради старинной дружбы с президентом клуба, и еще, если правду сказать, – ради трех дней комфортабельного отдыха.

Встреча была в маленьком горном отеле на Северном Кавказе.

Приехали днем, размещались, обедали, отдыхали. Ближе к вечеру собрались на первое заседание.