Смелая жизнь

– Ах, Надя! – со слезами на глазах прерывающимся от волнения голосом произнесла Зося. – Я не могла больше выносить неизвестности!.. Это ужас что такое! Не знать, что происходит с Казимиром… и с тобою… О, какой ужас! Я не выдержала и приехала сюда. Буду просить командира позволить мне следовать за полком. Я познакомилась с ним на балу в Закрете и думаю, он мне не откажет в такой ничтожной просьбе, а тем более когда узнает, какой утомительный путь совершила я из Вильно, по дороге, занятой французскими войсками… Одна как перст, и… О, Надя! Надя!

И молодая женщина всплеснула руками и горько заплакала.

Наде было бесконечно жаль Зосю, но помочь ей она была не в силах.

– Дитя! Дитя! – произнесла она с грустью. – Зачем ты сделала это?! Оставаться в полку тебе немыслимо… Мы постоянно в деле, и ты не можешь подвергать свою жизнь опасности…

– В деле? – произнесла, бледнея, Линдорская. – Как? Вы уже были в деле? Вы дрались? И Казимир участвовал? И ты? И он не ранен? О, да говори же, не мучь меня! Сестра моя! Друг мой!

– Успокойся, Зося! Я видела, как ротмистр вернулся из атаки живым и невредимым. Уверяю тебя!

– Слава тебе, Господи! – горячо воскликнула Зося, и черные глаза ее поднялись к небу. – Но что мне делать? Что делать? – внезапно произнесла она с новым порывом отчаяния. – Я должна видеть Казимира во что бы то ни стало! Научи меня! Помоги мне!

– Увы, это невозможно, моя Зося! При теперешнем положении дел он не в состоянии ни на минуту отлучиться от своего эскадрона!

Подумав немного, Надя прибавила:

– Мой совет тебе – ехать в Москву, единственное безопасное место в данное время. По войску уже издан приказ двигаться по Смоленской дороге по направлению к Белокаменной. Поезжай туда, и там ты уже наверное увидишься с мужем, а я передам ему о нашей встрече и твоем плане. Одно пугает меня, – с тревогой, раздумчиво произнесла Надя, – как ты доберешься туда, дитя, одна, без провожатых, в такое время.

– О, что касается этого, – воскликнула горячо Линдорская, – не беспокойся за меня! Ведь добралась же я сюда из Вильно по вдвое опаснейшему пути! Доберусь и до Москвы с помощью Бога!

– Ну так с Богом! Да сохранит Он тебя! А мне некогда медлить, прости!

И Надя, крепко пожав миниатюрную ручку молодой женщины, быстро вскочила в седло и помчалась из города к своим позициям.

– Ну что? – издали крикнул ей Подъямпольский, не покидавший со своим эскадроном опасной позиции. – Что приказал барон?

– Стоять! – отвечала Надя уныло.

– Ну, стоять так стоять, – весело отозвался храбрый ротмистр и ласково оглянулся на усталые лица солдат.

И от одной этой улыбки все эти усталые лица словно просияли. Местами послышались шутки, смех.

– Ротмистр Линдорский! – отыскав офицера, произнесла Надя. – Я несу вам хорошие вести из Смоленска!

– Какие уж могут быть хорошие вести в этом аду? – произнес тот сурово, кивнув головою по направлению поля сражения, устилавшегося с каждой минутой все новыми и новыми трупами.

– И в ад проникает иногда весть из рая, – произнесла Надя. – Я видел вашу жену, ротмистр. Она будет ждать вас в Москве.

– Вы видели Зосю! О Господи! – мог только произнести Линдорский, и все его лицо озарилось счастливой улыбкой. – Будьте благословенны за эту благую весть, поручик.

Он хотел еще что-то прибавить, но не успел.

Следом за Надей прискакал новый ординарец из Смоленска с приказанием Штакельберга выйти из засады и ударить новой атакой на врага.

– Ну, не грех ли отступать с такими молодцами? – Эту фразу произнес толстый, высокий, обрюзглый старик с совершенно седою головою и единственным глазом на морщинистом лице – Кутузов.

И лишь только услышана была войсками эта фраза, ставшая впоследствии исторической, армия словно преобразилась.

– Веди нас, отец наш! – слышались тут и там умиленные возгласы солдат, и глаза всех устремлялись на толстого одноглазого старика, объезжающего ряды войска.

И грянуло отчаянное, полное силы и мощи русское «ура!», такое «ура!», которое еще редко слышалось в русском войске.

От этого могучего «ура!» увлажнился слезою единственный глаз старого главнокомандующего. Недаром «дедушка» Кутузов так стремился к своим «внукам» из далекого Букарешта, где проживал на отдыхе после Турецкого похода. Он знал, что войска жаждут его появления, он знал и верил в силу своих богатырей. И богатыри верили в отца родного – Кутузова. Недаром сам Суворов сказал про «дедушку»: «Кутузов знает Суворова, а Суворов знает Кутузова».

И богатыри, изверившиеся уже в счастливую звезду Барклая и чуть ли не усомнившиеся в неподкупности его, вследствие постоянных отступлений, ждали теперь какого-то чуда от одного появления «дедушки».

Но вот он явился наконец, этот прославленный «дедушка» русской армии, знаменитый соучастник бессмертного Суворова, явился и делает смотр своим войскам, объезжая их с блестящею свитой своих адъютантов, останавливаясь то здесь, то там по фронту, роняя ласковые фразы, награждая своими неизъяснимо-обаятельными улыбками и похвалами героев и всячески стараясь вселить бодрость и спокойствие в приунывшие уже было души солдат.