Смена караулов

Но Абросимов ни за что не хотел отпустить его без ужина, как он ни отказывался. В конце концов директор пошел козырной картой: специально для гостей на берегу Ика готовится «королевская уха», испечен пирог с сомовиной. Тогда Платон сдался.

— Подкупили-таки! — засмеялся он.

Уединенный уголок на травянистом бережке горной речки, заметно приутомившейся к осени, удивительно располагал к раздумьям. Пока хозяин колдовал над своей двойной ухой из окуней, пока расстилалась скатерть-самобранка с большим эмалированным блюдом, доверху наполненным сочными кусками пирога, Платон сидел на каменистом обрыве и с любопытством оглядывал зеркальный плес излуки, пойменную урему за речкой, никому не нужный до весны старенький паром на галечной косе, щедро усыпанной, точно перламутром, белыми ракушками.

Эта поездка настроила Платона на мажорный лад. Как ни переменчиво идут дела в деревне — от одного хорошего урожая до другого, как ни тяжело вести хозяйство в южноуральской зоне  р и с к о в а н н о г о  земледелия, однако люди-то на голову выше тех, кто работал здесь до войны. И пусть излишне много было всяких перестроек на селе, но именно сама жизнь торит дорогу в будущее. Кстати, взять хотя бы эту начавшуюся концентрацию. Она в какой-то мере похожа на вторую сплошную коллективизацию — на более высоком технико-экономическом уровне. Понадобилось без малого полвека, чтобы шагнуть, наконец, столь крупно и уверенно. Досадно лишь, что в первую голову совхозы, бессменно находясь в ближнем зерновом резерве государства, едва успевали пополнять его хлебные запасы, и у них недоставало ни времени, ни средств для серьезной строительной программы, за исключением новых, целинных хозяйств. Отсюда, наверное, привычка не заглядывать далеко вперед, когда речь заходит о самом трудоемком деле — капитальном строительстве в деревне. Абросимов, конечно, прав, тревожась о дальней перспективе. Негоже, что не поддерживают такого в министерстве, — кто-кто, а министерство должно быть зрячим. Нет, Абросимовых надо беречь от равнодушия, которым заболеть легко, да вылечиться бывает невозможно.

— Платон Ефремович, прошу к зеленому столу! — позвал его директор.

— Иду, Руслан Иванович, иду. — Он грузно поднялся над речным обрывом, медленно обвел цепким взглядом весь этот уютный берег, где так свободно думается о жизни.

Прямо над головой протянулся вдоль реки тихий журавлиный клин, летевший без обычного тревожного курлыканья. Платон подумал: «Что-то раненько они нынче тронулись. Надобно поторопиться кое-что сделать до первых заморозков».

ГЛАВА 10

Действительно, зима в том году наступила вслед за сентябрьской теплынью. Березы не успели принарядиться по-осеннему, как ударили крепкие морозы. Было странно видеть буйный зеленый листопад в жгучую метель. Только птицы, верно чувствующие приближение холодов, успели переселиться в южные края.

Платон всегда уезжал в отпуск зимой. Так получилось и теперь, хотя ему выписали обещанную путевку на целый месяц раньше условленного срока. Он повертел ее в руках, намереваясь подождать до декабря, тем более что дел накопилось уйма. Но Ксения Андреевна настояла, чтобы Платон не откладывал отпуск (в конце года и вовсе будет трудно выбраться). Платон хорошо понимал жену: для нее была тягостной вся эта неопределенность, в которой жила она последнее время. Осунулась, похудела Ксения. Он неуверенно успокаивал ее лишь тем, что такая поздняя — через тридцать лет — встреча с Ульяной вряд ли что может изменить в их жизни. Однако Ксения напомнила ему в аэропорту:

— Я ко всему готова, Платон.

Ее странная жертвенность начинала раздражать его, он ответил суховато:

— Не фантазируй ты, пожалуйста. Ни к чему…

Рейсовый самолет ТУ-134 брал разбег дольше обыкновенного, словно никак не мог оторваться от земли уральской. Наконец оторвался и, набирая высоту, взял курс на юг. И с этой минуты Платон очутился в зоне притяжения далекого прошлого: нетерпение увидеть Ульяну овладело всем его существом, хотя он и возвращался в свое прошлое с невероятной скоростью — девятьсот километров в час.

Когда стюардесса объявила, что самолет приближается к Ставрополю. Платон уже не сводил глаз с иллюминатора. «Кавказ подо мною…» Начинались знакомые места, по которым и отступал и наступал его, Горского, отдельный инженерный батальон. К счастью, погода выдалась отличная, он мог ясно видеть всю дымчатую землю, усеянную казачьими станицами и хуторами, точно кто полными пригоршнями густо разбросал тут множество белых хат по всему предгорью. Он сам спросил щеголеватую стюардессу, как скоро появится под крылом город Орджоникидзе.