Смена климата

Смотреть кино на рабочем месте в рабочее время ему, кстати, никто и не запрещал. По чести говоря, было предпочтительней, чтобы Арни, когда ему нечего делать, занимался именно этим, а не модернизацией компьютеров и прочей сложной техники. В его представлении, математики превосходили инженеров во всем, поэтому Арни считал своим долгом додумывать и доделывать за инженеров их работу. Последствия доделывания почти всегда приводили к сбоям и ошибкам, которые Арни с энтузиазмом кидался исправлять. Исправлял, надо отдать ему должное, и даже, насколько можно было судить по отзывам остальных сотрудников, действительно умудрялся что-то там улучшить. Но промежуток между «доделать» и «исправить» все же заставлял понервничать всех, чья работа зависела от исправности аппаратуры.

Стоило бы позвать Занозу в штат. Он мог бы проводить задумки Арни в жизнь с меньшими жертвами. Но вряд ли ему это будет интересно.

Не говоря уже о том, что Заноза-то точно сведет тут всех с ума. Арни по сравнению с ним — воплощенные дисциплинированность и почтительность.

Заноза, осмотревшись в сейфе, счел обстановку приемлемой, запас крови достаточным, книги для скрашивания досуга — излишними.

— Я не читаю беллетристику.

До этого момента Хасан не замечал за ним снобизма. Значит, дело было в чем-то другом. Стало даже слегка интересно — в чем именно? Читал же Заноза что-то в детстве, когда не было ни Интернета, ни даже кинематографа.

— Мне кажется, что в книгах все дураки, — объяснил Заноза, демонстрируя снобизм высочайшей пробы, — дураков я не люблю, а настоящая засада в том, что дурак как раз я потому, что не понимаю написанного. Не могу же я себя не любить. Вот и не читаю. Да я найду чем заняться, мне до хрена разного доработать надо, — он похлопал по крыше лэптопа, — если сам себе годные программы не напишешь, никто не напишет. Эта новая операционка с восьмидесятых здорово улучшилась, теперь с ней нужно считаться…

Короткая улыбка была почти извиняющейся:

— Ладно, с этим к Арни, а не к тебе. Но я все еще не вижу решения проблемы с дайнами. Ты запрешь меня здесь, ок. Я не смогу выйти, не вопрос. Но я позову тебя и попрошу открыть двери. Как быть с этим? На Раме ты бы просто заткнул мне пасть, чтоб я не мог говорить. А здесь?

— Не вижу проблемы. Ты не используешь дайны против союзников, потому что не хочешь этого делать. А мы по-прежнему на одной стороне. Или наркотик может заставить тебя делать то, чего ты не хочешь?

— По-твоему, сколько мне лет? Двенадцать?

Ну, конечно. Такие приемы работают с детьми, а со взрослыми панками-наркоманами они не проходят. И взрослые панки-наркоманы просто обязаны дать это понять. Иначе какие же они взрослые?

Нет, не двенадцать лет. Семнадцать. С этим Хасан и не спорил. Но в данном случае — никакой разницы.

Заноза обвел взглядом спартанскую обстановку сейфа. Сунул руки в карманы. Это было уже не очень хорошо — Хасан знал его не так долго, но успел заметить, что он прячет руки, когда злится. На себя. Сейчас все поводы для злости были, не поспоришь.

— Надо, наверное, объяснить. Я не буду использовать дайны, даже когда начнет кумарить. Не выйду отсюда, пока ты не откроешь дверь. Сломать не смогу, а зачаровывать тебя или твоих Слуг не стану. Но… завтра, в крайнем случае послезавтра, здесь будет уже совсем другой вампир.

— Мне приходилось видеть наркоманов.

— Но ты сам никогда им не был. Знаешь, что там, внутри? Героин делает тебя лучше всех. Ты урод уродом, но чувствуешь себя богом, уж, во всяком случае, королем. И остальные это видят. Не то, что ты урод, а то, что ты бог. Но когда кайф проходит… промежуточного состояния между богом и уродом нет. Через три дня ты пожалеешь, что впустил меня в дом, может даже пожалеешь о том, что не взял контракт. От уродов лучше держаться подальше.

— Я бы и от бога предпочел держаться подальше.

— Ты не предпочел.

— Ну, так ты и не бог.

— Ладно, я предупредил. Но, по-любому, за это все, — Заноза мотнул головой, подразумевая под «всем» нечто большее, чем оборудованный для существования сейф и запас крови, — не рассчитаться, потому что ты меня не покупаешь. И не поблагодарить, потому что хрена ли тебе с моей благодарности. Если уцелеем, я что-нибудь придумаю. А с головой у меня… все довольно странно. Так что будь готов к чему угодно.

Хасану казалось, что к чему угодно он был готов в самого начала, с самой первой встречи. Это было не так, он помнил, что в первую-то встречу ничего особенного в Занозе не разглядел. Ничего настолько особенного. Минамото, тот хотя бы заметил что-то, чего не сумел объяснить, а Хасан видел лишь мертвого подростка-наркомана со всеми подростковыми закидонами. Но поверить в то, что смог так ошибиться, уже не получалось. Проще было поверить в то, что память подводит.