Смена полярности (ЛП)

— И? — изумлённо переспросила Гермиона. — Мистер Рейнджер, разве вы не в курсе, что в школе запрещены отношения между учеником и учителем? В конце концов, вы староста мальчиков. Но это звание у вас могут отнять…

Герман нахмурился ещё сильнее.

— Профессор, вы мне угрожаете?

— Мистер Рейнджер, я не угрожаю. Я всего лишь объясняю вам…

— Потому что если это так, — перебил тот, — то имейте в виду, что я не выношу угроз, особенно от таких, как вы. Не думайте, что я не заметил вашу глупую одержимость Драко.

— Да как вы смеете…

— Я всё знаю, профессор Грейнджер, — снова перебил Герман, подходя ближе. — Знаю обо всех ваших планах относительно Драко, так что не вам меня учить, лицемерная грязнокровка. Но, позвольте, я вам кое-что скажу, — он подошёл ещё ближе, встав буквально лицом к лицу с Гермионой. А затем, понизив голос, сказал с угрозой: — Отступитесь. Драко мой и только мой. Вы перешли мне дорогу, а я позабочусь о том, чтобы кто-нибудь перешёл вашу. Раз и навсегда.

Гермиона открывала и закрывала рот, будто выброшенная на берег рыба, не в силах вымолвить ни слова от шока.

Смерив её взглядом, полным отвращения, Герман шагнул назад и, обойдя её, ушёл прочь.

***

Совершенно потеряв аппетит после разговора с Германом, Гермиона вернулась к себе. Она была в ярости. Вот же мелкий негодник! Грубый, дерзкий, да еще и расист! Назвать её грязнокровкой, надо же! Как он умудрился попасть в Гриффиндор? Заколдовал Распределяющую шляпу или же просто обманул, как и говорила Лидия?

«Вы перешли мне дорогу, а я позабочусь о том, чтобы кто-нибудь перешёл вашу. Раз и навсегда».

Это определенно была угроза. По-другому столь резкие слова и не понять. Особенно если вспомнить о том, как в глазах Германа блеснули ненависть и отвращение, когда он посмотрел на Гермиону. Герман говорил абсолютно серьезно. Он был опасен. Если он способен на такие угрозы, то кто знает, что он может сделать еще? Нужно предупредить директора, пока кто-нибудь…

«Ну и что же ты скажешь директору?»

Действительно, что? Если Гермиона хочет доказать серьёзность намерений Германа, то должна будет рассказать профессору Макгонагалл обо всём. В том числе и о произошедшем в заброшенном классе. Не стоит даже сомневаться, что случится потом. Драко вызовут в кабинет директора и уволят без разговоров. Скорее всего, это произойдёт в присутствии Гермионы, и он поймёт, кто всё разболтал…

«Быть может, я сама смогу с этим разобраться…»

Герман угрожал ей, но она не хотела становиться причиной увольнения Драко. Она знала, как тяжело ему далось возвращение в общество. Знала, что он действительно любил свою работу. Несмотря на все причиненные им неприятности, даже на ту идиотскую выходку в классе, Гермиона не хотела одним махом перечеркивать все его старания.

Проблему хотелось бы решить так, чтобы результатом остались довольны все трое. Вместо того чтобы сообщать Макгонагалл, Гермиона решила сначала предупредить Драко. Она сообщит ему о ненадлежащем поведении Германа, потребует, чтобы он с этим разобрался, и прямо намекнет, что, если он и дальше будет продолжать встречаться с Германом в школе, то она пойдет с этой новостью к профессору Макгонагалл.

***

На следующий день, в пятницу, Гермиона попыталась найти Драко, но неудачно. Уроки его проходили в то же время, что и её; по окончании каждого урока она бегом неслась в класс ЗОТИ, но перехватить Драко всё равно не успевала. Наступила суббота, но его по-прежнему не было видно, даже в Большом зале во время завтрака, обеда или ужина. В этот вечер Гермиона ужинала за преподавательским столом. Поедая салат с курицей, она как раз мысленно отчитывала Драко за то, что исчез, когда рядом присела Лаванда.

«О нет! Я же совсем забыла про Лаванду! И снова этот идиот Малфой занял все мои мысли…»

— Привет, Лаванда, — сказала Гермиона, чувствуя, как вина камнем оседает в её желудке. — Как ты?

— Отлично, — равнодушно ответила Лаванда, потянувшись к кувшину с яблочным соком.

Гермиона решила исправиться:

— Лаванда, я должна сказать…

— Гермиона, — перебила Лаванда, обернувшись к ней с совершенно серьёзным выражением на своем милом личике. — Нам надо поговорить.

Смутившись такому жуткому тону голоса, Гермиона нервно ответила:

— Э-э-э… хорошо. О чём?

— Не сейчас, — сказала Лаванда и отвернулась глотнуть сока. — Это слишком важно, чтобы обсуждать здесь. Да и сегодня я должна встретиться с Северусом, так что давай завтра. Приходи в шесть. Выпьем чаю с печеньем и поговорим. Хорошо?

Расстроившись, что этот разговор может означать конец их дружбы (да ещё и в её день рождения в придачу), Гермиона кивнула:

— Хорошо.

На следующий день, как всегда пунктуальная, Гермиона ровно в шесть стояла у дверей Лаванды. Обычно она входила без стука, но, чувствуя, что их дружба под угрозой, решила не усугублять ситуацию и сначала постучать. После первого же стука Гермиона обратила внимание, что дверь не только не заперта, но ещё и приоткрыта.

— Лаванда? — позвала Гермиона, войдя в тёмную комнату. — Лав…

— Сюрприз! — раздался хор голосов, и в комнате зажегся свет. — С днем рождения, Гермиона!