Смена полярности (ЛП)

С пронзительным, леденящим душу криком Герман упал в озеро. Раздался громкий плеск. Ни Драко, ни Макгонагалл не успели ничем помочь: гриндилоу-людоеды обхватили тело Германа и утащили глубоко под воду.

========== Глава шестнадцатая ==========

На следующий день вся школа знала о смерти Германа Рейнджера. Профессор Макгонагалл, глаза которой покраснели от слёз, была немногословна: всякий, кто приблизится к озеру, будет немедленно исключён из Хогвартса.

Скорбящие родственники Германа были уверены, что его убили, поэтому обратились в Департамент магического правопорядка. Две недели авроры допрашивали каждого человека в Хогвартсе.

И тогда Герман предстал в истинном свете: некоторые признались, что он предатель, манипулятор и шантажист. Слишком многие втайне радовались его смерти, и аврорам было бы трудно решить, кто же на самом деле его убил, если бы не воспоминания Драко Малфоя, профессора Макгонагалл и Гермионы Грейнджер, которые ясно показывали, что смерть Германа была случайной.

В конце концов, Визенгамот постановил: Герман Рейнджер сам отыскал свою смерть. В глубине души Гермиона чувствовала вину. Она с сожалением думала, что, если бы не толкнула его локтём в бок, а просто терпеливо дождалась, пока Драко и Макгонагалл что-нибудь придумают, Герман бы сейчас был жив.

Однако с другой стороны Гермиона чувствовала мрачное, холодное удовлетворение от свершившейся мести. Жестокий внутренний голос шептал, что Герман получил по заслугам, особенно после своих ужасных поступков по отношению к Драко и остальным. Но, несмотря на постоянную внутреннюю борьбу с самой собой, Гермиона была уверена: ей стало легче.

***

— Так что же ты собираешься делать, когда он вернётся?

Был вечер пятницы в середине ноября, и зима наконец-то прогнала осень. Только-только пробило шесть часов, а солнце уже покинуло небо, перекрасив его из унылого серого цвета в чернильно-чёрный. В открытое окно гостиной подул холодный ветер, и Гермиона потёрла руки, чтобы согреться.

Подойдя к окну, она закрыла его, задёрнула плотные бордовые шторы и повернулась к Лаванде, нервно улыбаясь.

— Не знаю.

— Что значит «не знаю»? — недоверчиво воскликнула Лаванда, на секунду посмотрела на Гермиону, а затем вернулась к покраске ногтей на ногах, будто магла.

Подойдя к дивану, Гермиона тяжело опустилась рядом с Лавандой и, внимательно осмотрев результат её работы, взяла одну из бутылочек лака для ногтей и прочла этикетку.

— То и значит: не знаю, — ответила Гермиона и, открыв бутылочку с надписью «Яркая фуксия», решила для пробы покрасить один ноготь.

— Что ж, тогда думай быстрее, он возвращается уже завтра.

Новость о смерти ученика в Хогвартсе разлетелась по газетам с головокружительной скоростью. Репортёры слетелись, как стервятники на труп, и начали рыть в поисках какой-нибудь грязной истории для первой полосы. Не прошло и нескольких дней, как в «Ежедневном пророке», узнав об одержимости Германа Драко Малфоем, опубликовали статью, в которой говорилось, что Герман покончил с собой из-за неразделённой любви.

Эта новость не была бы столь интересной, будь она о каком-нибудь обычном преподавателе, но новость о Драко Малфое буквально разожгла пламя сплетен.

Чтобы избежать нежелательных обвинений и внимания, Драко решил на две недели уехать в Тоскану вместе с матерью. С глаз долой — из сердца вон, как говорится. Это сработало: уже в середине второй недели один высокопоставленный женатый чиновник из Министерства был уличён в связи с гоблином, и сплетни о Драко мигом стухли.

Сегодня была пятница, и уже завтра Драко должен был вернуться и снова занять место преподавателя ЗОТИ.

Гермиона боялась, потому что не знала, что будет дальше. Теперь, когда Драко признался ей в любви и на горизонте не маячил Герман, она волновалась за дальнейшую судьбу.

Лучшим способом это выяснить, как ей казалось, было подойти к нему и спросить, но, как обычно, помешало смущение. Да и что бы она сказала? О чём спросила? Каким образом можно было разузнать об их «отношениях», не выставив себя слишком наглой или, того хуже, отчаявшейся?

Нет, если Драко действительно хотел отношений — на что Гермиона очень надеялась, — то должен сам подойти к ней. Гермиона достаточно настрадалась, чтобы подходить первой. Она никак не могла избавиться от ощущения, что во время своего двухнедельного отсутствия Драко пересмотрел свои взгляды на жизнь. А что если после этого он решил, что больше не любит её?

— …всё ещё его любишь?

— Что, прости? — Гермиона быстро моргнула, осознав, что совершенно не слушала Лаванду.

Та применила высушивающее заклинание на ногтях, пошевелила пальцами ног и повернулась к Гермионе.

— Я спросила, говорила ли ты ему, что всё ещё его любишь. В конце концов, он ведь тебе признался.

Гермиона покраснела.

— Не думаю, что в этом есть необходимость. Мои отчаянные поступки должны были сами подсказать ему.

Лаванда нахмурилась.

— Гермиона, ты должна ему сказать. Должна…

— Не собираюсь я ничего говорить, — перебила Гермиона. — По крайней мере, до тех пор, пока не буду уверена, что нужна ему.