Смерч войны

Паттон обеспечил свою дивизию всеми необходимыми материальными средствами, взяв для проведения операции «Торч» и 6 тонн женских чулок и дамского белья (очевидно, для подкупа местных арабов и чиновников «Виши»). Среди предметов снабжения были также 750 000 бутылок с противомоскитным репеллентом, крысиный яд в расчете по 6 фунтов на роту, 60 тонн карт, 100 000 долларов золотом, 3000 единиц транспорта и новый 2,36-дюймовый (60-мм) противотанковый реактивный гранатомет М-9 (базука). Генерал не забыл привезти в отдельном ящике и 1000 медалей «Пурпурное сердце», предназначавшихся для награждения раненых[690].

Общее командование операцией «Торч» осуществлял генерал Дуайт Дейвид Эйзенхауэр из бункера, располагавшегося в тридцатимильном подземном туннеле под Гибралтарской скалой. Айк, как его все называли, отдыхавший всего лишь один день за последние одиннадцать месяцев, проведенных на стрельбище в Бисли, графство Суррей, обычно бегом преодолевал те полмили, которые отделяли бункер от входа в туннель. За всю войну никто не видел Эйзенхауэра в гневе, только один раз он стрелял в крысу в ванной комнате своей итальянской ставки, ранив ее со второй попытки[691]. Тем не менее его искренне уважали и Паттон и Монтгомери, хотя, наверное, и завидовали ему. Буйный американец расшифровал в дневнике инициалы Эйзенхауэра «ДД» как «Дивайн Дестини» (божественная, неземная судьба), а британец нередко за спиной верховного главнокомандующего выражал свое недовольство.

На самом деле, может показаться, что вследствие божественного предопределения сын незадачливого купца избрал военную карьеру только потому, что она давала бесплатное образование, а впоследствии человек, никогда не командовавший в бою подразделением больше взвода, шестнадцать лет прослуживший в звании майора, а тридцать месяцев назад носивший погоны подполковника, возглавил крупнейшую за два тысячелетия морскую высадку[692]. Однако время, проведенное в оперативном управлении военного министерства, не прошло даром. Прекрасное стратегическое чутье, поддержка со стороны Джорджа Маршалла и собственная харизматичность позволяли ему успешно справляться с конфликтами, разгоравшимися между крупнейшими полководцами на всех этапах войны на Западе: Монтгомери, Паттоном, Омаром Брэдли и Марком Кларком. Эти старшие командующие союзными силами могли дать фору склочным школьницам в мелочности и стервозности. (Гарольд Александер и Уильям Слим отличались совершенно иным темпераментом, а Дуглас Макартур находился в пяти тысячах миль от Западной Европы.) Один из биографов Паттона отмечал: генерал был «одержим желанием побить британцев на поле сражения из тщеславия и стремления доказать, что американским солдатам нет равных в мире»[693]. Однако Паттон, похоже, не особенно любил и американских соперников, например Марка Кларка, написав о нем в дневнике в сентябре 1942 года такие слова: «Видимо, он больше беспокоится о своем будущем, а не об исходе войны»[694]. Надо думать, что немецкие и русские генералы были такие же тщеславные, амбициозные, политически ангажированные и зловредные, как их британские и американские коллеги. Вряд ли искренни заверения некоторых генералов, будто они думают только о воинском долге и их не волнует ни слава, ни продвижение по службе.

Несмотря на заблаговременную подготовку на Гибралтаре, в США и Британии и рассылку документов по восьмистам адресам, союзникам удалось воспользоваться фактором внезапности вторжения. И «Виши», и абвер предполагали неизбежность такого нападения, а итальянцы даже предсказали, где оно произойдет, но в точности никто из них этого не знал. Оперативной группе Патона повезло в том, что «волчья стая» немецких подлодок ушла от берегов Марокко на перехват британского конвоя, отправившего из Сьерра-Леоне, однако двенадцать торговых судов все же были потоплены.