Смерч войны

Фельдмаршал Альберт Кессельринг, главнокомандующий на Южном театре, в который входило и Средиземноморье, побывал на перевале Кассерин, и, по его словам, Ром-мель «выглядел не лучшим образом». Он показался ему «физически изможденным и морально уставшим», превратившимся в «унылого старика». Немудрено. Роммель прекрасно понимал безысходность своего положения: припасов оставалось на четыре дня, горючего — на двести миль, а разведка сообщала о значительных подкреплениях, пришедших в Талу. Действительно, окрестности Талы стали самым крайним рубежом, до которого смогли дойти войска Оси в Северо-Западной Африке. В ночь понедельника 22 февраля 1943 года Африканский корпус повернул обратно, 21-я танковая дивизия прикрывала отход. Через три дня американцы и британцы вышли к перевалу, заставив итальянских пленных закапывать множество трупов, которые они там обнаружили.

Фредендалл за семь дней был отброшен на восемьдесят пять миль, и личный секретарь Эйзенхауэра Гарри Батчер отметил, что его «гордые и заносчивые» соотечественники чувствуют себя «побитыми и униженными, потерпев одно из самых неприятных поражений в нашей истории»[715]. Вина за неудачу на Кассерине лежала на Андерсоне, Эйзенхауэре и Фредендалле, которого вскоре заменили Паттоном, несмотря на то что наступление немцев выдохлось, а «Лис пустыни» действительно устал. Взаимодействие между британцами, французами и американцами было поставлено из рук вон плохо, по крайней мере до тех пор, пока в марте не прибыл заместитель Эйзенхауэра Гарольд Александер, возглавивший 18-ю группу армий, в которую вошли британские 1-я и 8-я армии, французский XIX корпус и американский II корпус. (Генерал Омар Нельсон Брэдли позднее так описывал появление Паттона, приехавшего принимать командование II корпусом: «Утром 7 марта на темную площадь перед школьным зданием в Джебель-Куифе, в котором располагался штаб, въехала процессия бронированных и полугусеничных машин. В первом автомобиле, как в колеснице, с видом римского воина стоял Паттон, устремив сердитый взгляд вперед и втянув подбородок в воротник двухзвездного генерала»[716].)[717].

Поражение на перевале Кассерин и унизительное зрелище 4026 союзных военнопленных, проведенных строем в Риме от Колизея, покончили с бравурными настроениями и напомнили всем участникам альянса о необходимости тесного военного взаимодействия. «Наши люди сверху донизу наконец познали, что война — это не детская забава», — сообщал Эйзенхауэр Маршаллу 24 февраля. Конечно, нельзя забывать о том, что перевал был отвоеван буквально через несколько дней после поражения. Несмотря на тысячемильное отступление, к Роммелю по-прежнему не поступали в необходимом количестве материально-технические средства. По его расчетам, для поддержания боеспособности он должен был получать ежемесячно 140 000 тонн предметов снабжения, а в начале 1943 года к нему поступала только четверть этого объема. Мало того, его запросы, посылавшиеся Кессельрингу в Рим, благодаря «Ультре» буквально через шесть часов после передачи оказывались на столе Эйзенхауэра, о чем, естественно, Роммель не знал.

К 17 марта Паттон был готов к наступлению и обратился к войскам с такими словами:

«К счастью, у нас достойный противник. Это полезно для нас, настоящих солдат, и для нашей воинской славы. Немец — испытанный в боях ветеран, уверенный в себе, храбрый и беспощадный. Мы тоже храбрые солдаты. Но мы лучше вооружены, лучше накормлены, и у нас не кровожадный Вотан, а Бог отцов наших, прославленный в веках… Если мы умрем, убивая, что ж, пусть будет так. Но, сражаясь со злостью и отвагой, мы, убивая, будем жить. Мы будем жить, чтобы возвратиться к нашим семьям, к нашим девушкам как герои-победители, как истинные воины Марса».