Смерч войны

От Волги под прямым углом отходили глубокие узкие балки-овраги — они видны и сегодня. И за них шла особенно яростная борьба, поскольку они обеспечивали прикрытие и для обороны, и для нападения. «Там располагались командные пункты и минометные расчеты, — писал о балках Гроссман. — Они всегда были под огнем. В них погибло множество людей. По ним тянули телефонные провода, переносили боеприпасы». Рассказывая об очередном натиске немцев 27 сентября в своих мемуарах «Начало пути», Чуйков вспоминает, как командный пункт штаба армии непрерывно бомбила немецкая авиация, сплошной дым заслонил видимость, перестала действовать телефонная связь, погибли офицеры штаба, и он подумал тогда: «Еще один такой бой, и мы окажемся в Волге»[758]. Таких боев у него было предостаточно, и Чуйков переместил командный пункт армии, но Красная Армия смогла удержать в продолжение всей битвы по крайней мере отдельные участки правого берега Волги.

3

Немцам не удавалось сбросить русских в Волгу, и 24 сентября Гитлер снял Гальдера с поста начальника генерального штаба. «После совещания, — написал Гальдер, — прощание с фюрером. Мои нервы не выдерживают, его тоже поизносились. Мы должны расстаться. Гитлер говорил о необходимости воспитывать в генеральном штабе фанатическую веру в Идею. Он настроен на то, чтобы навязать свою волю всей армии»[759]. Гитлер назначил на место Гальдера бригадного генерала Курта Цейтцлера, имевшего репутацию человека, «грубого с подчиненными», но «уступчивого в отношениях с начальниками» и, конечно же, демонстрировавшего полное подобострастие перед Гитлером[760].

«Все лето между нами ежедневно возникали пререкания», — говорил Гальдер в Нюрнберге о своих отношениях с Гитлером. Последней каплей стали наши разногласия по поводу наступления на Кавказ и Сталинград. Я считал это ошибкой, Гитлер со мной не соглашался. Я сказал ему, что у русских будет еще один миллион человек в 1942 году и еще миллион в 1943-м. Гитлер назвал меня идиотом, сказал, что с русскими практически покончено. Когда я обратил внимание Гитлера на русский потенциал в наращивании вооружений, особенно танковых, он разъярился и набросился на меня с кулаками. Гитлер издал несколько приказов Восточному фронту, вступавших в противоречие с рекомендациями военных специалистов. Это привело к неудачам. Он обвинил армию в поражении, заявив, что она делает все это намеренно. Тогда я возмутился, застучал кулаками по столу—в общем, устроил сцену… Мое поведение можно объяснить тем, что я прослужил в штабе двадцать лет, работал со многими высшими офицерами, и мы никогда не конфликтовали и всегда ладили друге другом»[761].

Фундаментальной причиной поражения Германии на Восточном фронте следует считать постоянную вражду между ОКХ и ОКВ. Гитлер обвинял армейское руководство в снобизме, подозревал в нелояльности и презирал генералов за чрезмерную осторожность. У него не было постоянного консультативного экспертного органа типа ставки в Москве, комитета начальников штабов в Лондоне или объединенного комитета начальников штабов в Вашингтоне. Он обходился полуденными Lagevortrag (оперативными совещаниями), на которых Йодль представлял ежедневные военные оценки Варлимонта. Гитлер давал распоряжения через Йодля и Кейтеля, он им доверял, но генералы ОКХ невзлюбили их за лизоблюдство перед фюрером. Приказы не обсуждались с главнокомандующим Браухичем, он должен был их просто исполнять. Эта система почти преднамеренно исключала всякую возможность использовать лучшие умы в иерархии вермахта.

30 сентября Гитлер выступил по радио, пообещав германскому Voks (народу), что Сталинград вот-вот падет. Однако с наступлением темноты вечером того же дня 39-я гвардейская пехотная дивизия генерал-майора Степана Гурьева переправилась через Волгу, чтобы оборонять завод «Красный Октябрь»: эту операцию Гурьев не прекратил даже тогда, когда немецкие гранаты начали взрываться у входа в его командный пункт. Вот как описывал свое положение в штабе армии 1 октября Чуйков: «Чад, дым, нечем дышать. Кругом рвутся снаряды и бомбы. Грохот такой, что хоть во все горло кричи, все равно ничего не услышишь… Нередко были случаи, когда обеспечивающие наши разговоры радисты погибали с микрофоном в руках». Когда штаб фронта запрашивал, живы ли они и где находятся, штаб Чуйкова отвечал: «Сидим там, где больше всего огня и дыма»[762]. И все это происходило еще до генерального наступления Паулюса.