Смерч войны

Норвежская кампания стала для союзников бедствием из-за целого ряда обстоятельств, включая чехарду с планами, проблемы с рациями, которые, по мнению генерала сэра Клода Окинлека, были даже хуже тех, что использовались на северо-западе Индии, и большеразмерные арктические сапоги образца 1919 года, которые могли вывести человека из строя на несколько дней[65]. Союзники потерпели поражение в Норвегии, и миф о непобедимости фюрера и его высшей расы, внушавшийся немцам со времени ремилитаризации Рейнской области, получил новое подтверждение, но победа досталась Германии немалой ценой. Немцы потеряли в норвежской кампании 240 самолетов и 5660 человек убитыми (в боях за Норвегию погибло 6700 британцев, норвежцев, французов и поляков — с учетом 1500 членов команды авианосца «Глориес», потеряно 112 самолетов). Британский флот лишился одного авианосца, одного крейсера (три получили повреждения), восьми эсминцев и четырех подводных лодок, поляки и французы потеряли по одному эсминцу и по одной подводной лодке. Немцы потеряли три крейсера, десять эсминцев, четыре субмарины, не считая того, что тяжелые крейсеры «Шарнхорст» и «Гнейзенау» были выведены из строя на несколько месяцев. Потери могут показаться почти равновеликими. Однако для менее мощного германского флота они были гораздо болезненнее, особенно в свете планов генерала Франца Гальдера относительно широкомасштабного вторжения в Англию (операция «Морской лев»), требовавшего серьезной военно-морской поддержки.

После падения Франции в июне 1940 года немцы завладели атлантическими портами и железорудными разработками Эльзаса и Лотарингии, компенсировавшими потерю рудников Галливаре. Но 125 000 квадратных миль норвежской территории Германии пришлось охранять почти всю войну и держать там для этого по крайней мере двенадцать первоклассных дивизий общей численностью 350 000 человек. Гитлер и после 1940 года продолжал опасаться нападения на Норвегию и не выводил оттуда дивизии, хотя они могли быть использованы с большей отдачей на Восточном фронте. Только после дня «Д» в июне 1944 года они были переброшены на юг. И его опасения имели под собой основания: Черчилль не исключал возможности захватить Северную Норвегию, с тем чтобы воспрепятствовать кригемарине и люфтваффе нападать на конвои, следовавшие в Мурманск после вторжения Гитлера в Россию. В этом отношении незамерзающие порты Нордкапа были крайне нужны Германии. Вторжение Германии в Данию позволило союзникам захватить Рейкьявик и Фарерские острова, предоставившие воздушные базы для борьбы с немецкими подводными лодками во время «Битвы за Атлантику». Ресурсы союзников пополнились 4,6 миллиона тонн торговых судов, которые использовались на линии от Мурманска до Тихого океана: торговый флот Норвегии в 1939 году занимал четвертое место в мире по тоннажу[66]. До декабря 1941 года общие потери торгового флота союзников не превышали эту цифру. Немцы дорого заплатили за то, что нарушили суверенитет Норвегии, опередив союзников на двадцать четыре часа.

4 апреля, за пять дней до вторжения Германии в Норвегию, Невилл Чемберлен, выступая в Сентрал-Холле Вестминстера, сказал о Гитлере: «Совершенно определенно он упустил свой автобус». Можно вспомнить, что он же после встречи с Гитлером в Мюнхене пообещал «мир нашему времени». Но умел торопиться с выводами не только Чемберлен. Уже 11 апреля Черчилль говорил в палате общин: «Наше огромное преимущество заключается… в стратегических просчетах, которые делает наш смертельный враг». Норвежская кампания обернулась для союзников позорной неудачей, и, возможно, ее единственным положительным результатом стала смена правительства в Лондоне. Двухдневные дебаты в палате общин, проходившие 7 и 8 мая 1940 года, изничтожили кабинет Чемберлена и привели к власти энергичную коалицию под главенством Черчилля — человека, по иронии судьбы непосредственно отвечавшего как за проведение норвежской кампании, так и за бесцветное участие в ней адмиралтейства.

Самой заметной, самой опасной и в то же время самой конструктивной чертой характера Черчилля была его нетерпеливость. Она проявлялась в продолжение всей жизни, отражаясь и на нем самом, и на окружающем его мире, особенно в периоды войн, выдвинувших его на авансцену британской политики. В мае 1940 года ему было шестьдесят пять лет, и он находился на пике своих интеллектуальных и ораторских способностей. Настойчивые, правда, не всеми услышанные, предупреждения Черчилля об угрозе нацизма давали ему морально право на премьерство, и он воспользовался им во время парламентского кризиса, когда стало ясно, что Чемберлен не удержится без поддержки лейбористов, либералов и небольшой, но быстро набиравшей силу группы мятежников-консерваторов. Черчиллю не терпелось стать премьер-министром, и он занял этот пост, потеснив соперника министра иностранных дел лорда Галифакса[67]. (Впоследствии он выдумал историю, будто Галифакс сам фактически предложил ему премьерство, опасаясь, что слишком долго пребывал в забвении.)