Смерч

Агент стал рассказывать. Он попал в плен еще в сорок первом. Содержали его в концентрационном лагере. Потом послали в специальную школу. Разумеется, с его согласия. Так как до сдачи в плен Гальский (такова была истинная фамилия диверсанта) служил в артиллерийском полку, его стали готовить на сбор разведывательных данных, нацеливаясь на гвардейские минометы. О «катюшах» немцы почти ничего не знали. Сведения были самыми общими, путаными и очень страшными. С того дня, когда был дан первый залп под Оршей, уничтоживший все и вся на этой крупной железнодорожной станции, не отпускал гитлеровцев страх перед «катюшами».

Гальскому не удалось собрать сколько-нибудь серьезных сведений о мощном оружии Красной Армии. Но с него требовали информацию, и требовали жестко. Агенту пришлось информацию «брать с потолка». По его, Гальского, мнению, такие же фальшивки посылали и другие агенты. Из-за одной из таких «информаций» у него вышла крупная неприятность. Абвер забросил в район действия Гальского ревизора, и Гальский едва не поплатился жизнью.

Вот тогда ему и поручили заняться диверсией, снабдив специальным радиомаяком, чтобы наводить с его помощью самолеты на батареи «катюш».

Диверсант следовал за полком по пятам. Он старался завязать знакомства, войти в доверие к кому-либо из гвардейцев. Однажды Гальский попросил шофера подвезти его к одному из дивизионов полка. Они разговорились с водителем; через минуту-другую, когда они вышли из машины, солдат сорвал с плеча автомат и решительным тоном приказал:

— Руки вверх!

Пришлось применить кое-какие приемы, которым его обучили в разведшколе. Приемы самбо часто выручали Гальского. Поражение, которое только что нанес ему мальчишка-офицер, было полной неожиданностью.

А Денис, еще бледный, помятый, с неутихшей жгучей болью в животе, был крайне смущен. Знал бы командир, какую оплеуху он получил от этой вражины. Болел не только живот, трудно было и рот открыть. Казалось, его нижняя челюсть вырвана с корнями.

А Назаров будто и не видел ничего. Наоборот, взглядом, жестом подбадривал Дениса. Потом обратился к нему:

— У врага порой не грех и поучиться. Борьбой самбо кое-кому из комсомольцев надо овладеть обязательно.

— Да какой же я враг, товарищ командир! — затрепетал Гальский.

— Фашистский боров вам товарищ. То, что я с вами вежлив, еще не значит, что вы избежите суда и наказания.

— Я готов, готов! Отвечу. Нет на мне крови. Клянусь, никого не убил. Никого из своих.

— Кто ваш резидент?

Гальский испуганно заморгал, заюлил глазами.

— Ну? — негромко произнес Назаров.

— Председатель артели инвалидов в Константиновке.

— Фамилия?

— Сыпняк. Василий Игнатович Сыпняк.

— Настоящая фамилия?

— Не могу знать. Он еще с довоенки.

— Адрес?

— Большая Колхозная, семь.

— Пароль?

— Меня знает в лицо. Для других… я это сам слышал… «У вас имеются кирзовые голенища?» Отзыв: «Армейских дефицитов держать не имеем права». Новичок должен сразу же ответить: «Простите. Может, найдется какой-нибудь другой материал для сапог?» Ему должны ответить: «Зайдите в пятнадцать часов» или другое какое-то время, но армейская терминология должна соблюдаться обязательно.

— Ваша главная задача?

— Весь ваш полк должен был взлететь на воздух. Еще зимой, месяца три назад. Но я запутался в ваших маскировках. Часто их меняли. А я… я не мог так быстро сообщить. Рацию мне запретили. Связь только через тайник. Не успевали за вами наши… — Гальский поперхнулся. — То есть, я говорю, когда забросили в этот район.

Командир полка, повеселев, бросил быстрый взгляд на Чулкова.

— Значит, запутался? И бедные диверсанты к тому же не успевают за нами. Придется, наверное, распорядиться, чтоб наши гвардейцы, — поднажал Назаров на слове «наши», — помедленней действовали.

Из последних показаний диверсанта выяснилось, какие мощные силы бросили абвер и другие секретные ведомства на борьбу с грозным оружием Красной Армии. По словам Гальского, в Германии действовали шпионские школы, специализировавшиеся только по гвардейским минометам. Абвер нес большие потери. И не только из-за отличной организации советской контрразведки. Будущих агентов набирали из концентрационных лагерей, из числа пленных, многие из них, очутившись в советском тылу, являлись с повинной.

Гальский уверял, что и он пошел в разведывательную школу в надежде немедленно сдаться НКВД. Но по своей вине допустил роковую ошибку, сообщив еще в школе о своих детях. Перед вылетом его строго предупредили: если Гальский изменит, его дети и все родные будут уничтожены. Потому и тянул лямку. Если б Гальский был уверен, что ему поверят и доверят какую-то ответственную и тяжелую операцию, пошел бы на все, готов выполнить любое задание НКВД… Но этот вопрос уже не интересовал Назарова, этим должны были заниматься компетентные органы.

Вызвав караул, Назаров приказал доставить шпиона к старшему лейтенанту Павлову.

4