СМЕРШ идет по следу. Спасти Сталина!

Они познакомились в Риге, куда перевели школу диверсантов из Пскова, когда фронт стал приближаться к этому древнему городу. Лидия Бобрик, сама псковитянка, неплохо знала немецкий язык и работала в псковском отделении «Цеппелин-Норд» машинисткой. Затем ее завербовали в качестве агента германской разведки, и в Риге она обучалась в радиошколе «Цеппелина». Там они впервые и пересеклись. Некоторое время присматривались друг к другу, пока, наконец, не познакомились и затем постепенно сблизились. Даже полюбили друг друга.

– Ты знаешь, Петя, я тебе все-таки завидую. – Бобрик лежала на плече у Таврина, обнимая того за шею.

Таврин удивленно повернул голову к женщине:

– Ты о чем? Какая зависть может быть в нашем положении?

– Ну, как же! Почти полгода ты был в России.

– Ты об этом, – хмыкнул Таврин. – Какая уж там Россия. В Пскове ведь немцы. И вся власть там – немецкая. Да и потом, я ведь там не древнерусские памятники изучал. Кремль и тот только издали видел. У эсэсовского майора Отто Крауса особо не попрохлаждаешься. Коль уж в тебя поверили, доверие нужно отрабатывать. А Рига? Сама понимаешь…

– И тем не менее! Даже за два года оккупации русский дух не выветришь.

Таврин не мог сказать Бобрик всю правду. Не имел права ее говорить. А правда заключалась в том, что Таврин действительно пробыл почти полгода в учебном лагере «Руссланд-Норда», руководил которым майор СС Отто Краус, на окраине Пскова, где под руководством опытного инструктора по стрельбе русского эмигранта Павла Делле ежедневно по нескольку часов обучался стрельбе из всех видов оружия. Как оказалось, Таврин в этом компоненте был не очень силен, и такой недостаток в подготовке необходимо было ликвидировать.

Ровно год, с сентября 1943-го сначала в Пскове, а затем, с февраля по сентябрь сорок четвертого в Риге, точнее, в местечке Улброк, что в 12 километрах от латвийской столицы, Таврин проходил специальную подготовку как агент-террорист, для чего систематически тренировался в стрельбе из разных видов ручного оружия.

Подготовке Таврина уделялось очень много внимания. Он прошел индивидуальное обучение в Берлине под руководством сотрудников разведоргана «Цеппелин» подполковника СС Грейфе и майора СС Скорцени. В Риге с Тавриным лично занимался начальник главной команды «Цеппелин-Норд» майор СС Отто Краус, Политическую обработку Таврина вел Жиленков, хорошо знавший условия жизни и работы в Москве, где он ранее занимал ответственный пост. Гитлеровцы возлагали на Таврина большие надежды. В кругах «Цеппелина» о нем говорили довольно много. Его считали «крупным номером», который должен обеспечить «Цеппелину» почести, отличия и большие полномочия в разведывательной деятельности. В разговорах между собой штурмбаннфюрер СС Краус и оберштурмбаннфюрер Грейфе постоянно повторяли:

– Представьте себе, к каким результатам это приведет, если Таврин выполнит задание.

Таврин поднялся и сел в кровати, посмотрев сверху вниз на Бобрик, повернувшуюся на спину. Затем он взял ее ладонью за подбородок и слегка приподнял.

– Или я чего-то недопонимаю, или ты собираешься сейчас до слез меня разжалобить: ах, как жалко, что мы предали Россию и пошли служить Германии? Так, что ли, следует понимать твои слова о русском духе, Лида?

– Пусти, ты мне делаешь больно, – поморщилась Бобрик.

Таврин отпустил Лидию, повернулся к ночному столику, опустил ноги на пол, достал из начатой пачки сигарету, щелкнул зажигалкой.

– Так вот, я хочу, чтобы ты знала. Буду говорить только о себе. – Таврин выпустил вверх несколько колец дыма. – Мое бегство из России ничего общего с изменой Родине не имеет. Я бежал не от России, а от коммунистов, прервавших последовательный ход к благоденствию моей страны, от этого сухорукого грузина, окутавшего всю Россию цепями страха. С помощью немецкой машины я хочу отомстить не русским или украинцам, которыми мы с тобой, кстати, и сами являемся, а тем людям, которые погубили моего отца и изуродовали мою собственную жизнь.

– Ну, используешь ты для этих целей немецкую машину, а потом что? Выбросишь за ненадобностью? – приподнялась на локте Бобрик.

– Как же, выбросишь ее, – усмехнулся Таврин, выпустив очередную порцию табачного дыма. – Скорее она тебя переработает своими шестеренками… Послушай, душа моя, уж не подозреваешь ли ты в чем меня?

– Прости, Петя. Я не хотела тебя обидеть и ни в чем, естественно, не подозреваю. Я полюбила тебя и не хотела бы, чтобы с тобой что-то случилось.

Женщина встала, сняла на ходу со спинки кровати халат, надела его.

– Извини, я в душ пойду.

Лидия Бобрик вошла в ванную комнату, включила воду.

* * *