СМЕРШ. По законам военного времени

Дальнейший путь был омрачен картиной большого человеческого горя и страданий. По шоссе Нарва — Ленинград навстречу нам двигались сплошным потоком беженцы из Прибалтики — в основном женщины, дети и старики, везшие свой скарб в детских колясках или на тележках, а в основном — тащивших в рюкзаках или просто в руках. Автобусы и грузовики, битком набитые людьми, попадались редко.

Над беженцами на бреющем полете проносились немецкие истребители — «Мессершмидты», сея панику и обстреливая из пулеметов, сбрасывая мелкие бомбы. По обочинам дороги валялись трупы, раненым помощь оказывать было некому. Продовольствием беженцев никто не снабжал.

Прибыв в полк, представился его командиру — майору Смирнову, которого больше не видел. Вскоре, отправившись в батальон по лесной дороге, без сопровождения, он бесследно исчез. Осталось только гадать, не перебежал ли он к противнику или был захвачен немецкой разведкой, либо погиб от случайной мины или бомбы.

Немцы позиции полка пока не атаковали, но их автоматчики просачивались в тыл и, ведя обстрел, создавали угрозу окружения

Серьезную опасность представляли так называемые «кукушки» — автоматчики врага, засевшие в кронах деревьев и простреливавшие дороги, и лесные тропинки.

Днем и ночью немцы обстреливали наше расположение. Одна за другой в темноте взвивались их осветительные ракеты, с разных сторон летели трассирующие пули. Противник создавал видимость окружения.

Кратковременный отдых от непрерывной стрельбы наступал только тогда, когда немцы делали перерыв для приема пищи — время обеда они соблюдали свято.

На второй день моего пребывания в полку произошло чрезвычайное происшествие: по неосторожности подорвался гранатой начальник боепитания полка — молодой лейтенант. Он привез в полк боеприпасы — взрывчатку, мины, снаряды, патроны, гранаты. Мы — группа командиров — подошли к нему, сидящему на ящиках с этим взрывоопасным грузом в кузове автомашины, чтобы ознакомиться с новой гранатой РГД-33. Лейтенант взял гранату, сняв, на наше счастье, с нее оборонительный чехол, и стал показывать, как подготовить к броску. В этот момент раздался хлопок — сработал запал. Зная, что через 3 секунды граната взорвется, все разбежались в стороны. В свою очередь, лейтенант, заведя руку с гранатой за спину, выбирал, куда её кинуть (кругом были люди), но промедлил и взрывом был разорван на куски. Только чудом можно объяснить, что не сдетонировали боеприпасы: машина стояла в центре полкового обоза, и если бы она взлетела на воздух — жертвы были бы огромные.

Небольшой осколок гранаты достался и мне.

Спустя несколько дней я увидел первого пленного немца. Тогда ещё считалось, что в гитлеровской армии есть люди, обманутые пропагандой, или призванные вопреки их воле. Когда пленный сказал, что он — «арбайтер» (рабочий), то к нему отнеслись почти по-дружески, угощали печеньем.

В этот период я вместе с новым командиром полка был вызван к командующему Лужской оборонительной линией генерал — майору. Семашко. Маленького роста пожилой генерал поставил перед нашей группой вызванных командиров задачу — любой ценой удерживать свои позиции. Но того, в чем войска нуждались — поддержки авиацией и танками — не пообещал. Чувствовалось, что он так же, как и мы, ошеломлен высокой активностью противника.

Оперативно обслуживая полк, я принимал участие в мероприятиях по ликвидации среди населения вражеских элементов — бандитов, членов профашистских организаций, бандпособников, которых в Эстонии было достаточно.

Приходилось участвовать в заброске нашей агентуры в тыл противника. Запомнилась заброска красивой и отлично говорящей по-немецки девушки с заданием пробраться в Таллинн и войти в доверие к немецким офицерам. Другому агенту — мужчине поручалось внедриться в одну из эстонских банд, члены которой немцами использовались для шпионажа и диверсий в тылу Красной армии.

Но основной была оперативная работа среди личного состава полка, нацеленная на выявление изменнических намерений, пораженческих настроений, склонности к дезертирству и членовредительству. Учитывалось, что в числе красноармейцев были так называемые «западники» — призванная в армию с началом войны молодежь из областей Западных Украины и Белоруссии, недавно присоединенных к СССР.

* * *

В процессе работы знакомился с любопытными людьми. Запомнился белоэмигрант — священник церкви в деревне Скамья, что на берегу Чудского озера — двухметрового роста старик, в прошлом гвардейский офицер. Его я пытался привлечь к сотрудничеству, но не получилось.

Однажды был задержан по подозрению в шпионаже парень лет 15-ти. Он бродил около наших окопов и что-то высматривал. На допросе невнятно рассказывал, что в Нюрнберге, обучался подрывному делу в «школе мистера Шмидта», где его научили подрывать поезда и ещё что-то в этом роде. Походило все это на бред, доверия он не вызывал. В показаниях путался.

С задержанным пожелал поговорить командир полка, майор Якутович. Заведя за кусты, Якутович вдруг его ударил и спросил по-немецки «Шпрехензидойч?» («Говорите ли Вы по-немецки?»).