СМЕРШ. По законам военного времени

— И опять вы правы. С целью проверки агентурной информации начались не только полёты самолётов-разведчиков над Ораниенбаумом, но даже бомбежки прилегающего леса. Между тем командование Ленфронта несколько месяцев имитировало переброску туда «войск» — фанерных макетов танков и самолётов, силуэтов пехотных подразделений. Осенью эту фанерную технику возили через залив на баржах: туда, ночью, — в собранном виде, оттуда, днём, — в разобранном виде, в трюмах. Эти караваны неоднократно подвергались бомбардировкам с воздуха.

— Тут уже сложно не поверить!

— Так и это ещё было не всё! Перевербованные радисты из захваченных немецких групп в один голос сообщали в абвер, что пополнений на западе нет, что, наоборот, идёт переброска войск от Ладоги к Финскому заливу. Такие радиостанции, подконтрольные «Смершу», работали из Вологды, из Тихвина, даже из Москвы!

Результат: по приказу командующего группой армий «Север» фельдмаршала Кюхлера к Приморской группе в район Копорья были переброшены отборные дивизии, начато строительство укрепрайона. Этим была сильно ослаблена та группировка войск немцев, на которую обрушился главный удар Ленинградского и Волховского фронтов… Последующие события известны, а фельдмаршал Кюхлер был бесславно отправлен в отставку.

— Тогда вновь вернёмся в 1941-й. Как я понимаю, с «пятачка» вы угодили в Наркомздрав?

— Правильно понимаете! Получил тяжёлую контузию — снаряд в блиндаже разорвался; когда же меня переправляли на правый берег, то почти у самого берега под лодку попала мина и лодка перевернулась. Она была полна раненых, большинство из них, по-видимому, погибли, а меня выбросило на палубу обледеневшего катера, который был уже упёрт в берег. Мимо бежали красноармейцы, услышали, что кто-то стонет — ночь ведь была, подняли меня и отнесли в медсанбат. Так я заработал ещё одно ранение…

Я вам хочу сказать, что меня до самой глубины души тронуло то, что на правом берегу Невы, в посёлке Невская Дубровка, там, откуда мы переправлялись на «пятачок» и куда возвращались очень немногие, организация «Ветераны военной контрразведки» в 2011 году воздвигла часовню памяти всех павших и пропавших без вести защитников Ленинграда! Спасибо всем тем, кто принимал участие в создании этого прекрасного памятника!

— Борис Михайлович, а что было после вашего возвращения с Невского пятачка? На Большую землю вас вывозить не стали?

— Нет, конечно, — в первую очередь вывозили детей и женщин. А меня поместили в госпиталь, что размещался в Лесотехнической академии. Оказалось, что уполномоченным здесь тот самый Семён Рузин, что был у нас в Выборге. Встретились! Когда я смог, то стал к нему заходить, и он рассказал мне о таком случае.

Приходит раз к нему медсестра: «Товарищ уполномоченный! Старшая медсестра разводит панику. Надо её призвать к ответу!» — «А в чём паника?» — «Она говорит, что в Ленинграде уже кошек едят! Это отрицательно влияет на раненых».

Рузин встал, взял её за рукав: «Пойдём!» — «Куда?» — «Пойдём!»

Пошли. Вывел он медсестру на задний двор, на помойку. Открыл крышку бака, а там кошачьи головы лежат. «Это что, паника?» Всё! Вопрос закрыт.

— А в каком-нибудь телесериале этот уполномоченный повёл бы на задний двор старшую медсестру, чтобы расстрелять её прямо у этих баков, не открывая крышки! Кстати, как вы голод переносили? И полагались ли сотрудникам НКВД — с 17 июля 1941 года военная контрразведка возвратилась в этот наркомат как Управление особых отделов — какие-то дополнительные пайки?

— Трудно было, но переносили, и никаких дополнительных пайков у нас не было! Мы получали обычный паёк — точнее, это называлось «котловое довольствие». Придёшь на обед — на тарелочке лежат ложки две фасоли. Съешь — скажи «спасибо»! А если не успел пообедать, то ничего не попишешь, прости… Наши контрразведчики не только погибали в боях, при бомбёжках и артобстрелах, но и умирали от голода и связанных с ним болезней. За время обороны Ленинграда в городе и на передовой погибли в боях и умерли 1276 офицеров военной контрразведки! Мне тоже пришлось испытать голодный обморок и побывать в стационаре…

— Борис Михайлович, а вы помните, как узнали о том, что Управление особых отделов НКВД преобразовано в Главное управление контрразведки «Смерш» Наркомата обороны СССР?