СМЕРШ против бандеровщины

18 февраля 1944 года польское эмигрантское правительство в Лондоне утвердило план «Бужа» («Буря»). В рамках этого плана в конце января 1944 года 27-я Волынская пехотная дивизия Армии Крайовой численностью более семи тысяч человек начала наступление на районы, находившиеся под контролем ОУН*. Вскоре поляки выбили бандеровцев в районах от Ковеля до Буга. Поляки считали оуновцев бандитами, поэтому никогда не брали их в плен – расстреливали на месте…»

В Словакии вместе с сотрудниками СМЕРШа вышеупомянутых двух фронтов – 2-го и 4-го Украинских, разведывательно-диверсионные группы НКГБ Украины проверяли в фильтрационных лагерях показания о степени лояльности галичан к советской власти и наличие компрматериалов. Чистых «галицийцев» выпускали, испачканных преступной деятельностью – проверяли, разрабатывали, арестовывали и судили, если был состав преступления. Уничтожали на поле боя только при отстреливании.

* * *

По словам упоминаемого выше сотрудника СМЕРШа полковника Н.В. Левшина, в одном из приемных пунктов в Словакии, где он служил в 45-м, военные контрразведчики вышли на эсбиста по кличке Коваль. Его в этом качестве опознал раскаявшийся, а в дальнейшем завербованный агент-поисковик Полевой.

– На явке Полевой рассказал, что знал сотрудника Службы безопасности ОУН* по деятельности на территории Львовской области. Среди близких связей Коваля он назвал Владимира Щигельского – Бурлака, сотенного и хорунжего УПА*, а также Дмитрия Негрича – Мороза, командира сотни УПА* «Березовская».

На вопрос, в каких конкретно карательных операциях Коваль участвовал на территориях Западной Украины, агент ответил, что ему известны только несколько таких «острых мероприятий». Это уничтожение прежде всего советского актива по селам Станиславщины, Львовщины и Закарпатья. Ходил на операции со своими дружками по ночам, и убивали они, как правило, топорами.

– Глушили обухом?

– Нет, кромсали сокирами, как мясники. Клали своих жертв на лавки или столы и четвертовали: отсекали головы и конечности. Его прозвали «лучшим сокирником».

За эти «заслуги» и выдвинули, определив ему фронт «мокрой работы» в СБ ОУН*. Сколько этот гад наших хлопцев отправил на тот свет по подозрению в предательстве! Его за это в лагере растерзают. Но, наверное, не доживет, до этого позора, вы его раньше устраните.

– Не мы решаем, а суд определит ему меру наказания. Вы лучше расскажите, чем еще «отличился» Коваль?

И вот тогда он рассказал «типичную» историю казни, которую совершили эти душегубы.

– В поселке Яворове Львовской области надо было построить срочно боевки. Это такие временные и замаскированные убежища – схроны, где прятались мы, хранились оружие, боеприпасы и продовольствие. Делались они в глухих местах в горно-лесистой местности, куда редко заходили люди.

Собрал он жителей близлежащих сел – стариков, подростков и даже женщин, правда, одиноких, и повез на подводах со своими дружками, на работу. Целую неделю они копали и оборудовали эти схроны, а потом заставил копать еще одну яму. Заволновались люди. Стали задавать вопросы о цели четвертой ямы, на что он ответил, что решил еще одну боевку оборудовать.

– Мы устали… – взмолились работники.

– Ничего, скоро отдохнете, – с ядовитой усмешкой ответил Коваль.

Когда яма была выкопана, он с подельниками всех расстреляли и тут же закопали. Получается, люди выкопали себе могилу.

Как отметил Николай Васильевич, если бы он записывал все, что видел и слышал, можно было бы написать большую книгу человеческого варварства.

Гибель чекиста Неретина

В органах госбезопасности на оперативной работе служили офицеры разных национальностей и гражданских специальностей. Это были в большинстве своем люди с педагогическим или инженерным образованием. Отбирались на чекистскую работу смелые, принципиальные, законопослушные, честные и порядочные кандидаты. Без этих качеств работать с людьми было бы невозможно, тем более в тот страшный период националистического бандитизма и всеобщего страха незащищенных селян.

Во время службы автора во Львове – в Особом отделе КГБ СССР по Прикарпатскому военному округу, доводилось часто приезжать в родной город и, естественно, встречаться с коллегами Сарненского РО УКГБ по Ровенской области. Это были 60-е годы. Среди сотрудников еще оставалось много офицеров-участников борьбы с оуновским подпольем. Из их рассказов вырисовывались такие сюжеты, что можно было писать книги. Но так уж повелось по жизни: что имеем – не храним, потерявши – плачем. Многое из рассказанного ветеранами развеялось в толще лет, но до сих пор помню повествование одного из капитанов. Кстати, звание капитана в органах госбезопасности в те годы было значимым и потолочным для старших оперуполномоченных.

Речь шла о подвиге коллеги из Олевского РО НКГБ младшего лейтенанта Сергея Никитовича Неретина, погибшего смертью героя в борьбе с бандеровской бандой.