Смерть Артура. Книга 3

Место следующего действия в северной Месопотамии, и нам следует познакомиться с ее географией и религиозными отношениями, насколько все это отразилось в апокрифической повести, источнике первой части нашего романа[27].

В северной Месопотамии господствовали в древнейшее время астральные культы, народное сабейство, заслоненное впоследствии, а отчасти и усвоенное сменившими друг друга религиозными верованиями, в которых оно оставило свои следы. Еврейская диаспора, быстро развившаяся в Персии по падении Вавилона, коснулась и Месопотамии; она принесла свои легенды и привязала их к новой почве, на которой впоследствии христианство принималось туго и неравномерно: в Эдессе, ставшей его оплотом, оно явилось около 170 года, в половине III-го века сложилась там и легенда о сношениях Авгаря с Христом, хотя еще в 495-6 годах (весенние) народные празднества отбывались там на языческий лад[28]. В Харране, первый христианский епископ которого, Barses, относится к VI-му веку, христианство никогда не пускало глубоких корней: для Ефрема Сирина и других церковных писателей он навсегда остается городом язычников, полным идолов; здесь император Юлиан нашел себе поддержку, принудил тамошних христианских священников к идолослужению, и язычники харранцы напутствуют его, удалявшегося, поручая его покровительству своего божества Sоn. На харранцев язычников жалуются императору Юлиану христиане Эдессы[29]. В самом Харране паломница Сильвия (IV века) почти не нашла христиан, кроме монахов и клириков; еще во времена Прокопия город был полон язычников, ελληνοπολις, и Хосрой не взял с них дани, ибо они — не христиане, а держатся старой веры. Разумеется наследие сабейства, возбуждавшего преследования мусульман, занявших в VII-м веке Месопотамию и усвоивших библейские воспоминания, внесенные еврейской диаспорой и принятые христианством. В Харране следы сабейства исчезают лишь с половины XI-го века.

Перейду к частностям. Центром месопотамского христианства является Эдесса, древне-сир. Qrrhai (у Исидора из Харакса: Ορρα), Ourhвi, ныне Ourfah, Orfah; арабск. Roha, er-Roha, откуда старо-франц. Rohas, Rohais (Rochas, Rohes, Roas). Известен в Эдессе древний культ солнца и светил: храм солнца встретился на одной эдесской монете. Еврейскому преданию принадлежит рассказ об основании Эдессы Немвродом: еще существуют в развалинах цитадели две колонны греко-римского времени, которые магометане зовут «престолом Немврода»; надпись на одной из них упоминает Shalmath — так называлась та эдесская царевна, которую обратил в христианство ап. Аддей. В Эдессу явился будто бы из Харрана Авраам; предание, усвоенное мусульманами: показывают его пруд с священными рыбами, вероятно, посвященный когда-то богине Athargatis. Ручей, текущий по городу и вливающийся в реку Daiзan (древн. Σχιρτος, ныне Kara Koyun), называется ручьем Авраама; мусульмане сооружили у источника часовню, к которой не дерзают приблизиться христиане: источник объявился, будто бы, на месте, где Авраам готовился заколоть Исаака. Переход от еврейских начал Эдессы к христианским ярко характеризует следующая гипотеза Clermont-Ganneau[30]: известно в легенде об Авгаре ответное послание к нему Иисуса Христа, которое служило оберегом от врага; Авгар выносит его перед врата осажденного персами города; с той же целью эдесситы замуровали послание в городские стены[31]. У Псевдо-Мелитона говорится о еврейке Koutbi, предмете поклонения в Месопотамии, спасшей от неприятеля властителя Эдессы Bakrou. Koutbi означает «писание», и Clermont Ganneau сближает это слово с еврейским mezoыzah, небольшим свитком с извлечениями из Второзакония, который, прикрепленный к дверным косякам, служил оберегом, филактерием для дома. Такой филактерии мог явиться в легенде о введении еврейства в Эдессе; отсюда с одной стороны представление о Koutbi, с другой — мотив письма — оберега в сказаниях об Авгаре.