Смерть Беллы

Кристине и в голову не придет, что он здесь с девицей, чьи пухлые ноги привлекли его внимание еще тогда, во время первого допроса, когда Райен приезжал к ним домой. Напрасно он ее сюда привез. Что за странная прихоть! Он не ждал, что Анна согласится, что она примет его всерьез. После первого стакана он попытался исправить ошибку и предложил отвезти ее домой. Но было уже поздно. Он спросил:

— Вы уже ездили куда-нибудь с Райеном?

— А вы что думали? Что я девушка? — возразила она с горловым смешком, который его смутил.

Заметив, должно быть, что лицо Спенсера приняло в эту минуту серьезное выражение, она для потехи начала к нему приставать:

— Ну признайтесь, вы же думали, что я девушка? Вы и теперь так думаете?

Он не сразу понял, чего ей надо. Пустился в рассуждения. Бедняжке Анне понадобилось немало времени, прежде чем она достигла цели. Добившись своего, она машинально покосилась на глазок в двери, словно желая убедиться, что бармен на них не смотрит.

Это было вовсе не то, о чем мечтал Спенсер. Он не хотел ее. Ему представлялось, что он проведет вечер совсем не так, совсем не с такой женщиной.

А Белла была не такая? Что бы он ни делал, ему представлялась Белла на полу — Анна и не подозревала, о чем он думает. Наверно, та девушка, которая плакала и пила, та, о которой рассказывал в полиции бармен, тоже была не такая. Пошла ли она во второй зал? Он пытался припомнить подробности показаний.

Лицо у него пылало. Еще в Личфилде, когда он садился с Анной в машину, что-то сдавило ему грудь. Эшби думал, это пройдет, когда он выпьет, но спиртное не помогло. Это нервное. Ему хотелось затормозить, как на склоне, и иногда у нею перехватывало дыхание. Анна Меллер направляла события, действуя так, как, по-видимому, привыкла.

— Tсc! — цыкала она всякий раз, стоило ему заговорить об уходе. — Не будь таким нетерпеливым.

Теперь он, кажется, понял. Она воображает — он хочет уйти для того, чтобы заняться другими упражнениями уже вне бара. То есть в машине, как «н всегда и подозревал. Это его напугало, и теперь уже он сам стал оттягивать уход. Но разве не глупо будет, если его сейчас арестуют, а он так и не дойдет до конца?

Не вернись в этот день Кац, Спенсер не терял бы времени с Анной. У него был свой план. Перед возвращением домой оставить машину у обочины, тихо подойти.

Он следил за рабочими. Он знает, где провода и механизмы сигнализации. На первом этаже есть окно с матовым стеклом: это окно ванной, его никогда не закрывают до конца и к нему не подвели сигнализацию. Что до лестницы — она найдется у него в гараже. Он прокрадется в спальню на цыпочках и прошепчет, вложив в этот шепот всю нежность, какая есть на свете:

— Не бойтесь…

И Шейла, которая уже будет засыпать, узнает его. Она не испугается. Она прошепчет:

— Это вы?

В сказке, которую он для себя придумал, она не удивлялась, она ждала его, уверенная, что когда-нибудь он придет; не зажигая света, она протянет к нему теплые руки, и, обнявшись, они погрузятся вдвоем в глубокую пропасть, и настанет такое чудо, такой восторг, что за это стоит умереть.

— О чем ты думаешь?

— Ни о чем.

— Тебе все еще не терпится?

Растерявшись, он замешкался с ответом и услышал:

— Держу пари, ты дрейфишь. — Теперь она навалилась на него всем телом и теребила за галстук. — А ты сказал Райену правду?

Почему мечты о Шейле кончаются Беллой, простертой на полу? И ведь это уже не в первый раз. Словно другого конца он и представить себе не может. Как будто без этого нельзя было бы достигнуть наивысшей точки.

Нахмурив брови, он вспомнил слова Лорейн:

«Эта их так называемая любовь — потребность все пачкать и ничего больше…»

Вероятно, так можно сказать и о его чувстве к Шейле.

В том, как развивались воображаемые события, был один момент, подтверждавший эту мысль.

«Уж ты поверь, — добавила мать Беллы. — Это как будто снимает с них грехи и делает их чище».

— Ну, последний танец, ладно?

Он и сам уже не понимал — не то ему хочется уйти поскорей, чтобы заняться тем, на что она рассчитывает, не то просто, чтобы поскорей покончить с этим вечером.

И то, и другое, конечно. Хотя мысли его по-прежнему так же ясны и отчетливы, как всегда, но все же от спиртного в мозгу у него что-то сдвинулось.

— Видела?

— Нет. А что?

— Тех двоих, слева.

Молодой человек и девушка сидели рядом, он обнимал ее за плечи, она приклонила к нему голову, оба не шевелились, ничего не говорили, глаза у них были открыты, лица выражали восхищение.

У него, Спенсера, никогда так не было. И никогда не будет. Может быть, с Шейлой они бы так и могли.

А вдруг и она на другой день стала бы такая же, как все?

Знал ли он уже, что никогда не вернется домой? Он не задавал себе вопросов. Однако, расплачиваясь с барменом, он заметил у того на руке татуировку в виде сирены, и на него вдруг нахлынуло видение — шоссе с машинами в три ряда, мчащимися в обе стороны, и редкие тоскливые фигуры на обочине, простирающие руки в темноту.