Смерть домохозяйки и другие тексты

Каждую историю болезни писатель Фрейд начинает с загадки: патологическая нерешительность и неспособность действовать у в целом весьма умного и образованного человека; таинственные проблемы с дыханием у вполне здоровой женщины. Затем Фрейд превращается в детектива и заглядывает под каждый камень, чтобы найти «место преступления» – точку, в которой началось развитие психоневроза. Самые незначительные детали оказываются важными уликами – как, например, тот факт, что волки в сновидениях «человека-волка» белые. Самые невинные жесты оказываются полны скрытого смысла – как, например, манипуляции Доры с сумочкой во время разговора с Фрейдом.

Наконец мрак рассеивается, загадка разъясняется, неизвестные обстоятельства и взаимосвязи предстают в беспощадном свете истины. Психоаналитик может покинуть свое место возле кушетки пациента и сесть за письменный стол.

Сам Фрейд не хотел, чтобы его считали писателем. Конечно, охочая до сенсаций публика обивала пороги, но истории болезней – это вам не «романы с ключом»! Фрейд подчеркивал: задача врача и ученого отличается от задачи писателя, – что, однако, не мешало ему использовать литературные приемы в своих трудах.

В 1895 году, за пять лет до публикации революционного труда «Толкование сновидений», Фрейд размышлял о своем научном бэкграунде. Так, он писал:

Мне самому странно видеть, что истории болезни, которые я пишу, читаются как новеллы и, так сказать, лишены серьезного отпечатка научности. Мне остается утешать себя лишь тем, что, по-видимому, эти результаты объясняются скорее сущностью предмета, чем моими пристрастиями; местная диагностика и электрические реакции никакого значения для исследования истерии не имеют, между тем как подробное описание душевных процессов, какое привыкли ожидать от поэта, позволяет мне, лишь изредка используя некоторые психологические формулировки, проникать в сущность истерического процесса[88].

Истерия была главным объектом интереса Фрейда, когда, вскоре после издания «Толкования сновидений», он взялся лечить причудливые недуги Доры и ее общую апатию. Случай Доры – единственный «женский» случай среди пяти историй болезни, и, кроме того, это первое «классическое» исследование Фрейда.

Новаторский исходный тезис Фрейда сводился к тому, что истерия не является свойством характера. Истерия – это нечто приобретенное. И даже хорошо, думал Фрейд, что недуги Доры были не более странными, чем чьи-либо еще. Это был прекрасный шанс извлечь универсальную истину из самого обычного случая. Амбициозный план Фрейда заключался в том, чтобы доказать, что истерия имеет органическое происхождение и обусловлена сексуальностью. В конечном счете, истерия – это битва между «я» и половым влечением.

Так что Фрейд был также первым, кто систематически исследовал сложные взаимоотношения между телом и душой, связь между физическими недугами человека и его психическими конфликтами. Всё, что было нужно, – лишь перевести язык бессознательного на более понятный. Фрейд исследовал симптомы болезни так же, как египтолог исследует иероглифы, и его способность к дешифровке давала нередко гениальные, а порой просто головокружительные результаты.

Однако работа с Дорой обернулась неудачей. Фрейд тогда еще в полной мере не осознал, каким образом так называемый перенос между психотерапевтом и пациентом влияет на процесс лечения. Кроме того, он не понимал специфику этого случая как «женского». И последнее – но не менее важное: пациентка преждевременно прервала лечение.

Дора, судя по всему, вовсе не хотела подвергаться психоанализу. Отцу пришлось буквально силком тащить свою упрямую восемнадцатилетнюю дочь к доктору на Берггассе, где она лежала на кушетке шесть раз в неделю в течение трех месяцев. Внезапно она заявила о прекращении сеансов с отцом психоанализа: по словам самого Фрейда, это прозвучало как «предупреждение какой-либо служанке, какой-нибудь гувернантке об увольнении»[89]. Дора полагала, что лечение не приносило пользы. Ее неожиданный уход был «актом мести», пишет Фрейд, используя другой, не менее яркий образ.

Только позже Фрейд поймет, что не только пациент переносит мысли и чувства, испытываемые к своим близким, на психотерапевта. Сам доктор также склонен переносить свои частично бессознательные представления на пациента. Тот факт, что Фрейд тогда еще не осознавал важность всего этого для психоанализа, во многом объясняет, почему лечение Доры обернулось неудачей.