Смерть - дорогое удовольствие

Большие ворота закрылись за нами. Из темноты вышел мужчина с карманным фонариком. На цепи он держал собаку-дворняжку.

– Идите вперед, – сказал мужчина.

Не напрягаясь, он махнул рукой. Я догадался, что этот человек в прошлом был полицейским. Только полицейские могут неподвижно стоять без дела. Собака же в его душе была немецкой овчаркой.

Мы поехали по наклонной бетонированной дорожке в большой подземный гараж. Там стояло около двадцати различных машин дорогих зарубежных марок: спортивные двухместные «форды», «феррари», «бентли» с откидным верхом. Мужчина, стоявший возле лифта, крикнул:

– Оставьте ключи в машине.

Мария сменила мягкие автомобильные туфли на пару вечерних.

– Станьте ближе, – тихо сказала она.

Я легонько похлопал ее по плечу.

– Так достаточно близко, – шепнула она.

Когда мы вышли из лифта на первом этаже, все показалось мне сделанным из хрусталя и красного плюша – un decor maison-fin-de-siecle[23] – и все звенело: смех, медали, кубики льда, монеты, люстры. Основным источником света служили газовые лампы с розовыми стеклянными абажурами, многократно отраженные в огромных зеркалах и китайских вазах. Девушки в длинных вечерних платьях чинно сидели на широком изгибе лестницы, а в нише бармен невероятно быстро разливал напитки. Обстановка была на удивление великолепной, не хватало разве что молодцов из республиканской гвардии, в блестящих шлемах, с кривыми саблями, выстроенных вдоль лестницы, но казалось, что они вот-вот появятся.

Мария наклонилась, взяла два бокала шампанского и несколько бисквитов, на которых горкой лежала икра. Один из мужчин сказал:

– Давненько я вас не видел.

Мария кивнула, не выразив большого сожаления по этому поводу. Мужчина продолжил:

– Вам следовало быть здесь сегодня вечером. Один из них почти мертв. Он ранен, сильно ранен.

Мария снова кивнула. Я услышал, как позади меня женщина сказала:

– Он, должно быть, в агонии. Он бы так не стонал, если бы не был в агонии.

– Они всегда стонут, это ничего не значит.

– Я могу отличить настоящий стон от притворного, – настаивала женщина.

– Как?

– В настоящем стоне нет ничего музыкального, он невнятный, он… хриплый. Он отвратителен.

– Кухня, – произнес голос позади меня, – может быть превосходной. Нарезанная очень тонкими ломтиками копченая свинина, подаваемая горячей; холодные цитрусовые, разделенные на половинки; шарики из странных горячих зерен, политые кремом. И крупные яйца, которые есть здесь у них, в Европе, искусно поджаренные, с хрустящей корочкой снаружи и почти сырым желтком внутри. Иногда разнообразная копченая рыба.

Я обернулся. Говорил средних лет китаец в вечернем костюме. Он беседовал со своим приятелем-соотечественником и, перехватив мой взгляд, сказал:

– Я объясняю своему коллеге, что такое англосаксонский завтрак, который всегда доставляет мне большое удовольствие.

– Это мсье Куан-тьен, – назвала его Мария, представляя нас.

– А вы, Мария, просто великолепны сегодня, – сказал мсье Куан-тьен и произнес несколько стихотворных строк на удивительно мягком языке.

– Что это? – спросила Мария.

– Стихотворение Сао Сун Мея, поэта и эссеиста, который очень любил западных поэтов. Ваше платье заставило меня вспомнить это стихотворение.

– Переведите на французский, – попросила Мария.

– По-французски оно местами звучит не очень деликатно. – Китаец улыбнулся, извиняясь, и тихонько начал читать:

О, вновь горит вожделенный май,
Грех рожден поцелуем девственницы;
Сладкие слезы искушают меня, всегда искушают меня
Губами ощутить кожу меж ее грудей.

Здесь жизнь вечна, как смерть,

Как счастливая дрожь в свадебную ночь;
Если она не роза, полностью белая роза,
То она должна быть краснее цвета крови.

Мария засмеялась.

– Я подумала, вы собираетесь сказать: «Она должна быть краснее, чем Китайская Народная Республика».

– О! Это невозможно, – сказал мсье Куан-тьен и тихо засмеялся.

Мария повела меня прочь от китайцев.

– Увидимся позже, – уронила она им через плечо. – У меня от него мурашки по коже, – прошептала она.

– Почему?

– «Сладкие слезы», «Если она не белая, она будет красной от крови», «Смерть между грудей». – Она вздрогнула, как бы стряхивая с себя эти мысли. – В нем есть что-то болезненное, садистское, что пугает меня.

Сквозь толпу пробился мужчина.

– Кто ваш друг? – спросил он Марию.

– Англичанин, – ответила Мария. – Старый друг, – добавила она, солгав.

– Он выглядит неплохо, – одобрительно заметил мужчина. – Но я хотел бы видеть тебя в тех лакированных туфлях на высоких каблуках.

Он щелкнул языком и засмеялся, но Мария не засмеялась. Все гости вокруг нас взволнованно беседовали и пили.

– Великолепно, – произнес голос, который я тотчас узнал.