Смерть двойника

Стилистически столь трудное и фактически столь спорное объяснение, сквозь которое читатель, надеемся, все же продрался, хотя бы в малой степени даст представление о том, как нелегко было и Надьке разузнать про Всеволода Огарева то, что требовалось, а затем проверить, потому что вдруг да какая-нибудь стерва-любовница сумасшедшая, несмотря ни на что, существует и по исчезновении драгоценного друга поднимет на всю милицию такую…

Впрочем, здесь мы останавливаемся, чтобы сказать дорогому читателю:

— Вы абсолютно правы! Столь тяжелыми фразами детективы не пишут! Мы исправимся! Мы больше не будем!

* * *

Таким образом, они с Борисом подошли к той самой «роковой черте», которой в действительности не существует, но, споткнувшись о которую, можно здорово загреметь.

У Надьки все по Огареву было подготовлено — только хватай его да режь… Борис раза два, причем в самом разгульном виде (что в принципе за ним водилось), появлялся в поле зрения Роберта или его людей с совершенно умопомрачительной девочкой. Спустя короткое время Роберту позвонила Надька и попросила о встрече (что было событием экстраординарным). Явившись в очень миленький, начала девятнадцатого века, особнячок, который «американский журналист» в свое время купил за медные деньги и который теперь стоил денег астрономических, явившись в этот замечательно оборудованный особнячок, Надька много плакала и якобы советовалась. А под конец сказала, что пошло бы все в такое-то место — она с Борисом будет рвать. Потому что и ей самой надоели его бесконечные бардачные истории, и Борис признался, что у него на этот раз всерьез.

То, что Надька узнала о Борисовом романе, Роберт считал нормальным и законным: раз об этом настучали ему, чего бы не настучать и бедной Надьке?.. Так, более чем за три месяца до начала их аферы Надька чисто уходила в отмазку. Борис в подмосковном доме якобы почти не появлялся, якобы обитал в Москве. Или вдруг сваливал куда-то по делам, но непременно со своей неописуемой, которая, как выяснил Роберт, была подснята на одном из конкурсов красоты областного подчинения.

Наконец, Роберт призвал Бориса «на ковер», и тот, между прочим, явился уже с усами.

— Это что еще такое?! — изумился Роберт.

— А что могу поделать? — Борис несколько смущенно пожал плечами: — Любимая хочет!

— Кончай ты с этой любимой!

Борис лишь покачал повинной головой.

— Что ж ты с Надькой собираешься делать?

— Я ее, Роба, ни в коем случае не хочу обижать…

— Неужели?! — Роберт усмехнулся. — Ну и как это практически выглядит?

Борис выдержал паузу, демонстрируя свою обиду, но и полную покорность:

— Я ей предложил на выбор: или Москву, или Коктебель.

Вот даже как! Значит, действительно дело серьезно. Коктебельская дача стоила не менее двух миллионов…

— И что же она ответила?

— Зачем ей Коктебель! — Борис несколько раз коротко кивнул как бы на свои мысли. — Москву взяла плюс разницу с Коктебелем… У тебя, кстати, приличного оценщика нет, чтобы не заломил дикую цену? А то я совсем разорюсь.

— Ну уж ты не плачь мне так сильно в жилетку…

— Нет, Робик, серьезно. Теперь еще стройку затеваю.

— Стройку?

— На подмосковной даче бассейн… Любимая просит!

Роберт был весь в заботах, но тут трудно было удержаться, и он невольно расхохотался:

— Это, по-моему, у вашего писателя Крылова есть басня про многоженца?.. Точно твоя ситуация.

— И чем там дело кончилось? — уныло поинтересовался Борис.

— Повесился!

— Спасибо на добром слове!

Вдруг Роберт стал серьезен, он сообразил, что, несмотря на хороший отступной, Надька Борису этого не простит. Она женщина сильная, значит, постарается сделать гадость. Какую? Самое действенное — выдать Бориса ЧК… А выдать Бориса — выдать дела фирмы… Вывод? Убрать обоих. Но Борис нужен, Борис — работник. Значит, убрать Надьку.

И сказал об этом Борису. И держал глазами его глаза — проверял.

— Ты, Роба… — Борис покачал головой. — Что ж я об этом сам не думал! Нельзя ее трогать. Не время. Нам сейчас надо чистенькими быть, как из бани.

— Жалеешь!

— А ты бы не жалел?! Погоди! Тут дело в другом… Ну погоди ты!

И стал рассказывать очень нехотя про то, что у него сдвинулось с мертвой точки. И причем существенно.

— Что они хотят? — Роберт быстро перестал думать о Надьке.

— Два миллиона…

Роберт даже привстал от такой удивительной наглости.

— Зато они гарантируют провоз любого количества товара по территории РСФСР, гарантируют чистый провоз через таможню у нас и в аэропорту Кеннеди… — Борис сделал паузу, — … любого количества товара.

— Какого «любого»?

— Ну говорю тебе любого, Роб. Что ты, русский язык не понимаешь!

Хотелось закурить, хотелось глотнуть спиртного. Но все это годится лишь для книг и кино, потому что на самом деле мешает думать. А Роберту надо было именно думать. Вернее, ощупать это необычайнейшее предложение своей натренированной интуицией. Потому что решения принимаются сразу, одним ударом. А последующие длинные раздумья обычно лишь затуманивают истину.

«Два миллиона» — это значит, что Борис собирается отщипнуть себе тысяч двести. Но это мелочи. Главное — понять…