Смерть ей к лицу

А затем я еще успела подумать, что вот сейчас над поляной грянут противные автоматные очереди, которые исполосуют наши тела, не послушавшие приказа не двигаться.

Я ошиблась чуть-чуть. Над нашими головами грянули не автоматные очереди, а нечто похлеще и погромче.

Бух!!! — грохнуло, отдавшись эхом в груди. И я почувствовала, как на меня сверху упали комья земли. И вмиг ещё больше вжалась в прогретую за день траву, ожидая худшего.

Но на меня ничего не свалилось. Только в ушах ещё некоторое время стоял глухой одинокий звук.

Когда я наконец решилась приподняться с земли и оглядеться, картина предо мной предстала, как в кошмарном сне.

Гера лежал на земле, широко раскинув руки, а во лбу у него торчал искореженный кусок металла — кровь заливала лицо и стекала по щекам на траву.

Возле холмика шевельнулась Марина. Прильнув к нему, она искала в нем спасение и, кажется, получила его. Самодельный крестик на могилке свалился и лежал на спине Лазутиной, а та пыталась слабыми движениями сбросить его прочь.

Задвигался и подполковник. Я облегченно вздохнула. Жив — почему-то это мне было сейчас важней всего. Словно Кондратьев должен был ещё многое мне объяснить. Хотя чего уж дальше объяснять-то…

Я обернулась, затем поднялась на ноги и болезненно поморщилась.

Метрах в пятнадцати зияла неглубокая воронка. Чуть дальше от неё на спине лежало искореженное окровавленное тело. Тело незнакомого мне человека. Поодаль автомат.

А у самой воронки находилось то, что осталось от Витька, — маленького, пухленького компьютерщика. Вместо головы какой-то кровавый кулек, изуродованные ноги и туловище. С противоположной стороны воронки валялась оторванная кисть, сжимавшая ручку от кейса.

Подполковник поднялся, отряхнулся, замотал головой и похлопал себя по ушам, будто пытаясь прогнать глухоту — последствие взрыва. А затем, как и я, оглядел пространство вокруг себя. На его лице появилось скорбное выражение, а потом злость, которая прорвалась репликой:

— Твою мать!

А потом:

— Пройти через столько дерьма — и ничего.

Мне показалось, что он зарычал при этом, как зверь, у которого только что перед самым носом отняли шмат мяса.

Кондратьев прошелся по поляне, дошел до воронки, носком ботинка поковырялся в развороченной взрывом земле и досадливо сплюнул в сторону. Вряд ли он, конечно, надеялся увидеть целым кейс. Нужно было быть просто наивным мальчиком, чтобы в такое поверить. Скорее он просто хотел убедиться, что все, к чему он стремился, в одночасье было похоронено.

Его взгляд остановился на искореженном теле Витька — он тяжело вздохнул. То ли скорбя по мертвому человеку, то ли смиряясь со своей неудачей.

К незнакомцу он не подошёл. А вернулся назад, остановился возле меня:

— Всё в порядке?

Слова не шли у меня из глотки, и я лишь слабо кивнула. В порядке. Если можно так сказать.

— Я оплошал, — как-то грустно протянул он. — Мне бы сразу об этом подумать. Всё было так явно, а я оказался тугодумом…

Он чертыхнулся и двинулся к Гере.

Он не присел, не наклонился. С высоты своего роста он смотрел на неподвижное тело проводника. Его губы слегка дрогнули, и с уст слетели, словно прощальные, слова:

— Ну вот ты и улизнул. От всех. Сразу.

Он в который раз тяжело вздохнул и посмотрел ввысь, на небеса, будто собирался увидеть там душу погибшего человека и, может быть, даже не одну — погибших на поляне было гораздо больше.

— Что же тут такого явного? — Я наконец смогла заговорить, чувствуя, как неестественно хрипло звучит мой голос.

Он обернулся.

— Явного? Когда ты сказала, что Лазутин благополучно смотался, следовало понять, что ушёл он как пить дать не с пустыми руками. Наверняка прихватил то, что оставил после себя Смыслов. Твой банкиришка действительно хитрая бестия. Ловкач первостатейный.

— Ловкач, — мрачно подтвердила я.

— Ты ему открыла глаза на Марину. Он покумекал, отметил частые приезды бывшей женушки в банк и просёк: кто-то очень скоро попытается проникнуть в сейф в его кабинете. А раз так… Раз так, то его «убийство» прекрасно, ну просто замечательно впишется в ход событий. Потому что тень подозрения на возможного убийцу ляжет, вне всякого сомнения, на тех, кто пытался заполучить наследство Смыслова. Увяжут обязательно эти два события. И тогда волчья стая перегрызется между собой. К его радости. Нужно только убрать всех свидетелей, которые могли бы раскрыть глаза на его «исчезновение». Значит — убрать тебя.

— Сука, — выразила я свое мнение.

— Угу, — согласился он. И добавил: — Вот это получилась картинка. Первый сорт. Н-да. Мы проникли в банк, в котором… В котором уже ничего не было. Молодец банкиришка. Он, можно сказать, провёл всех.

— Я осталась жива. — Неожиданно я почувствовала прилив сил. — И мы можем найти этого Лазутина.

— Как?