Смерть ей к лицу

— Ты до которого работаешь?

— Буду до семи. Где найти меня, знаешь. До встречи.

Абонент отключился. По всей видимости, побежал кого-то оперировать.

Магистраль была свободной, и я довольно быстро домчалась до города. Затем уже не так быстро, угодив, как полагается, в пробку, добралась до нужного мне места. По пути купила (приостановилась у киоска) парочку гамбургеров и пакет сока.

Доехав до дома Лазутиных, я припарковалась недалеко от подъезда, рядом с которым стоял знакомый мне зелёный «фолькс», и заглушила двигатель. Но едва лишь поднесла ко рту гамбургер, как в голове моей неожиданно родились новые вопросы, изрядно меня озадачившие.

Я так и застыла с открытым ртом, не успев впиться зубами в булку с мясом.

5

Впереди, на скамейке, сидели две старушки. Я же мяла в руке гамбургер и созерцала через лобовое стекло машины открывшуюся передо мной панораму.

Наконец, встрепенувшись, словно очнулась после гипноза, схватила трубку мобильного телефона и с остервенением начала отбивать номер.

— Д-а… — протянул сонный голос. Ах ты моя радость. Спишь еще? Ну спи, спи. — Алле? — уже как-то встревоженно загудела в трубку Марина.

Я вновь подумала о злой шутке — о тяжелом многообещающем сопении или придыханиях умирающего человека, — но все же сдержалась.

— Фу, — задул в трубку абонент. Подуди-подуди, может, как раз прочистишь связь.

Я отключилась и положила трубку рядом, на сиденье. Значит, объект слежки — дома.

Только взволновало меня совсем другое. И я едва удержалась, чтобы не заговорить с Мариной, ошарашив своими словами.

Я вдруг вспомнила, как в первый раз появилась у банка Лазутина. Неприступная крепость. Бронированная дверь, через которую пропускали не иначе как после тщательного дознания, — мол, что за личность посетитель? А затем лихо шмонали, чуть ли не до голяка. Нет, что-то тут не так. Лазутин окружил себя охранниками, будто от кого-то оборонялся, будто ждал нападения или иной пакости. А тут… А тут его жена без всякой охраны свободно разъезжает. И живет без охраны, пусть и в хорошем доме, но тем не менее в доме, где охраной никакой и не пахнет. Просто нету её, охраны. И ездит она без неё. Это я ещё накануне подметила.

Значит, за свою жизнь, свое естество он боится, а за жену… Нет? Но ведь известно каждому школьнику: богатые дядьки обязательно стараются обезопасить свою семью. Да, стараются. Потому что именно через нее, через семью, частенько добираются и до самих дядек. А тут? Почему Лазутин так беспечен с женой, а за себя беспокоится? Ведь даже предлагая мне последить за супружницей, он мотивирует это лишь одним — чтобы прикрыть первый заказ? Всего-то?

Чёрт, странно. Ох как странно. А я ужасно не люблю странностей. Плохо они иногда на здоровье сказываются. Да и не только на нем.

Тьфу ты… Я едва не сплюнула себе под ноги. Даже не заметив того, я так сдавила бедный гамбургер, что мясо едва не вывалилось мне на колени.

Так-с. Надо перекусить. На полный желудок оно и думается как-то веселей.

Я затолкала булку в рот, прожевала, запила соком. И аппетитно вытерла губы ладонью. О носовом платке и вообще о хороших манерах думать было недосуг.

Посидев после принятой трапезы некоторое время в машине, я наконец решилась на экспромт.

Выбралась из «Ауди» и щелкнула кнопкой дистанционки, закрывая за собой дверь. Потом направилась к старушкам — прекрасным разносчикам всевозможной информации, которой они всегда не прочь поделиться с теми, кто захочет их слушать.

Двум носителям информации было уже под семьдесят. Одна из старушек опиралась на слегка изогнутую деревянную палочку; вторая сидела довольно прямо, словно годы ей были нипочем.

— Извините, можно к вам подсесть?

Старушки до моего прихода о чем-то говорили и моё появление встретили без всякого энтузиазма, правда, и без негативного всплеска. В общем, никак меня встретили.

Что ж, теперь нас стало трое. Впору соображать на троих.

И я начала соображать.

— Вот, Маринку жду, — начала наводить я мосты. — Подружка она моя школьная. Обещала по городу поводить. Давно уже я не была в столице. Наверное, лет десять.

Старушки терпеливо ждали. То, что я им сказала, по всей видимости, их не удовлетворило. Требовалось еще нечто пикантное, чтобы они прониклись ко мне и раскрылись.

— Мать похоронила, отца, — начала я жалостливо врать, в который уже раз за сегодняшний день. Да, совесть меня в нынешний вечер ну прямо замучает, окаянная, а уж черти мне поаплодируют, если приснятся, просто неистово. — Теперь вот одна. Жизнь трудная. Думаю, может, тут, в Москве, подфартит. Все же столица — побогаче.

— Сама-то откуда? — наконец оживилась та, что была с клюкой. Значит, проняло. Попала в точку.

— Из Владивостока, — как можно дальше отправила я себя.

— Ты скажи, как далече-то, — прониклась уже и вторая.

— Да. Даль. Думаю, может, вот подруга поможет. С работой, жильём… Вы, наверное, знаете ее. Вон на той машине она ездит.

И я кивнула в сторону «Фольксвагена».