Смерть ей не к лицу

— Понимаешь, ты оказалась права… Никакая это была не журналистка. Она сказала, что любит Васю, что он любит ее, и попросила Наташу оставить его в покое. Та им, мол, только мешает… и вообще, она совсем его не знает… Ну, ты помнишь, как актриса обычно себя вела… короче, ей не понравилось, что ей указывают. И она стала издеваться над этой Ирой — та сказала, что ее Ира зовут, — и в конце даже ее обматерила…

Та тоже не стала выбирать слова и ответила ей… в общем, достойно ответила… Что актриса, мол, похабная баба, ведет себя как проститутка, вокруг мужики-мужики, и убивать таких надо…

— Что, прямо так и сказала?

— Лен, вот в том-то и дело… Она ведь думала, что их разговор никто не слышит, — Маша покраснела, — и дала себе волю… Короче, кончилась беседа тем, что актриса ее обругала, а Ира ей угрожала. Это было вчера, и прикинь… сегодня актрису убили… И мне кажется, что это не простое совпадение, а тебе?

— Конечно, нет, — усмехнулась Лена. — Таких совпадений вообще не бывает… Я думаю, та баба, рехнутая она фанатка или кто, и замочила Теплову…

— Ты так думаешь, значит? Ну-ну…

Обе девушки синхронно обернулись и, похолодев, обнаружили рядом с собой неусыпного цербера Ирину Федоровну, которая крайне внимательно слушала их разговор. (Когда ей было нужно, администраторша могла ступать очень тихо и подкрадываться совершенно незаметно, причем, без всякой шапки-невидимки.)

— Ирина Федоровна… — начала Маша больным голосом. — Это случайно вышло… Я…

Но администраторша только со значением прищурилась.

— Деточка, если ты знаешь что-то, что может иметь отношение к убийству, говорить об этом надо следователю… Следователю, а не журналистам! Дались они тебе, прости господи…

— Но как же я могу сказать… — залепетала Маша, покрываясь пятнами. — Он всякие вопросы будет задавать… Еще подумает чего-нибудь…

— Что он подумает, не твоя печаль, — хладнокровно ответила Ирина Федоровна. И, превратившись в натуральный ледокол в синем костюме, взяла на буксир совершенно растерявшуюся подчиненную и поволокла ее к заветному кабинету, сметая все и вся на своем пути.

Представ пред ясные серые очи следователя Малышко, Маша еле слышно повторила свой рассказ о том, как она совершенно случайно — непредумышленно, ненамеренно — оказалась свидетельницей очень важного разговора, из-за которого, возможно, Наталья Теплова во цвете лет лишилась жизни и всех благ, которые к этой самой жизни прилагаются.

— Скажите, — спросил Павел, — что конкретно вы подумали о той женщине?

— По-моему, она говорила искренне, — честно ответила Маша. — Она настаивала, что давно знает Васю… то есть Королева… Фанатки обычно себя по-другому ведут… Правда, те, которые мне попадались, были вполне вменяемые и никому не угрожали. Максимум, что они просили, это автограф и совместное фото… Конечно, они пытались ему понравиться… я имею в виду актера… глазки строили и всякое такое… А он держал дистанцию, очень вежливо, но твердо…

— Почему?

— Почему — что? — не поняла Маша.

— Почему, по-вашему, он держал дистанцию? Далеко не все актеры себя так ведут, а среди фанаток наверняка были и симпатичные…

— Ну, не зна-аю, — протянула девушка. — Наверное, когда тебе вешаются на шею, это не очень… интересно… И вообще, по-моему, он не очень счастливый человек.

— У вас сложилось такое впечатление?

— Он со мной не откровенничал, — Маша надула губы. — Ну вот так мне кажется… Может быть, это глупо, но…

— Давайте вернемся к женщине, которая звонила Наталье Тепловой. Вы больше ничего о ней не помните?

— Нет. Все, что она говорила, я вам пересказала.

— Может, было что-то еще? Что вы можете сказать о ее голосе, к примеру? Как он ее характеризует?

Девушка задумалась.

— Ну, я не специалист, конечно, но… Я думаю, она не курит. И она была трезвая. На пьяную совершенно не похожа…

— Сколько лет вы бы ей дали?

— У нее очень молодой голос, — решилась Маша. — И такие интонации… Какие, знаете, бывают у избалованных детей.

Следователь поглядел на Машу с любопытством.

«Неужели у меня потекла тушь? — в панике подумала она. — Нет-нет, этого не может быть… А он совсем не страшный. И очень вежливый».

И тут, без всякой видимой связи, в голове у нее мелькнуло:

«Интересно, доволен ли он своей жизнью? Ведь это должно быть ужасно скучно — постоянно распутывать гадости, которые сделали другие…»

— Как, по-вашему, ее угрозы — это было всерьез?

Маша снова задумалась. Вообще, оказывается, это очень приятно, когда с тобой вот так советуются, спрашивают твое мнение и не перебивают, что бы ты ни сказала…

— Понимаете, раз сегодня случилось убийство, то получается, что всерьез… С другой стороны… ведь может быть и так, что она тут ни при чем, да? — Маша испустила глубокий вздох. — Если бы не убийство… я бы сказала, что она угрожала от беспомощности. От отчаяния, знаете… когда тебе нужен человек, когда ты его любишь, жить без него не можешь, а он знать тебя не хочет… тогда скажешь и не такое…