Смерть Гитлера

Так прошло полгода. Три новых поездки в город Ивана Грозного, три туда-обратно Париж – Москва, а какой результат? Ничего! Лариса сохранила свою должность директора ГА РФ, но нам больше не отвечает. Ее секретариат с виртуозным мастерством поставил заслон между ней и нами. Моя коллега Лана выросла в стране в то время, когда она еще называлась Советским Союзом. И Лана хорошо понимает реакцию российских властей. «В глазах моих соотечественников Запад хочет нам зла, отвергает нас», – терпеливо объясняет она мне. «Наше расследование, касающееся Гитлера, – дело далеко не безобидное. Вся эта история, череп, является важным символом в России, символом нашего страдания во время Второй мировой войны, нашего сопротивления и нашей победы. С тех пор, как широкой общественности был представлен этот череп, его подлинность постоянно подвергается сомнению. Получается, что такие действия в некоторой степени наносят ущерб славному прошлому Советского Союза, обкрадывают его».

Когда подобные действия исходят, к тому же, от американца, связанного с американским университетом в рамках документального телефильма… американского, опять-таки, телевидения, – все это русским не кажется случайностью. Речь может идти только о попытке дестабилизировать бывшего союзника США. Получается, что прошло более семи десятилетий после мая 1945 года, а Вашингтон и Москва все еще продолжают оспаривать первенство окончательной победы над Гитлером. Что и делает таким щекотливым любое расследование по делу Гитлера в России. И таким сложным.

«Человеческий фактор», – не унимается Лана. Она повторяет вслух эти два слова, как защитную мантру, как кабалистическое заклинание. Значит, человеческий фактор. Поскольку наши многочисленные официальные запросы не дают результатов, будем делать ставку на нахальство.

Улица Большая Пироговская, 17. Шикарный район в излучине Москвы-реки. Комплекс зданий ГА РФ, Государственного архива Российской Федерации.

Для нас, посещающих его регулярно с некоторыми промежутками во времени, уже нет секрета в том, как организована тут ежедневная служба на вахте. Лучший для нас день – вторник. В этот день на контроле у входа дежурит женщина, скорей, приятная. Ничего общего с суровым и усатым дежурным в понедельник или простоватым длинноносым в пятницу. Невысокая и улыбчивая на своем посту вторничная охранница открывает турникет и пропускает нас каждый раз без проблем. В этот влажный осенний вторник она не изменяет своему обычаю. Она догадывается о причине наших посещений. «Опять Гитлер, да?» Ну кому же в ГА РФ это еще неизвестно? «А в этот раз вы в какой отдел идете?» – спрашивает она, сверяя наши имена в своей заявке. «Ах, Дина, вы идете к Дине Николаевне Нохотович?! А вы знаете, как к ней пройти? Прямо, последнее здание в конце двора…» Лана подхватывает за ней: «…средняя дверь, четвертый этаж, и сразу налево». В ее голосе уверенность. Тем не менее ни Лана, ни я не так уже уверены в успехе. Но на этот раз мы играем по-крупному.

Дина Нохотович была тогда там, где полгода назад мы с директором ГА РФ рассматривали череп. Она присутствовала при этой сцене в компании одного из своих коллег, бледного Николая. Дина – человек без возраста. Время уже не властно над этой маленькой энергичной женщиной. Не таится ли в этих сумрачных залах российских государственных архивов какая-то магическая сила, словно закупоренное в некоем сосуде время? Почему бы нет.

Простое восхождение пешком до ее кабинета дает ощущение погружения в минувшее прошлое, прошлое советской тоталитарной утопии. И каждый преодоленный этаж отбрасывает нас на десяток лет назад. По мере того как мы поднимаемся, стертость ступеней лестницы и стен увеличивается. Достигнув лестничной площадки четвертого этажа, мы преодолели сорокалетний отрезок времени. А вот мы в середине семидесятых. Брежневская эпоха. Тот самый холмик, на котором и обретается отныне и во веки веков заведующая спецфондами ГА РФ Дина Нохотович.

Мысль встретиться с глазу на глаз с этим выдающимся сотрудником ГА РФ не сразу пришла нам в голову. В нашей первой встрече в апреле прошлого года не хватало теплоты. Сдержанная, чтобы не сказать безучастная, безразличная, а затем почти враждебная по отношению к нам, Дина тогда не проявила никакого интереса к нашему расследованию. По крайней мере, так нам показалось. Но тогда мы еще не знали ее тайны. Она, эта тайна, открылась нам совсем недавно, накануне нашей встречи в конце октября.