Смерть говорит по-русски (Твой личный номер)

— Стой, приехали, — сказал он, когда до ворот фабрики осталось не более километра. Выйдя из машины, он ответил на немой вопрос, возникший в глазах крестьянина: — Не бойся, о деньгах я не забыл.

Из внутреннего кармана он извлек толстенную пачку иранских риалов и, не считая, протянул их крестьянину.

— Прости, что мне пришлось грозить тебе пистолетом, — сказал Корсаков. — Думаю, на овощах ты столько не заработал бы.

Широкая заскорузлая ладонь сгребла деньги. Крестьянин тупо взирал на привалившее богатство.

Корсаков повернулся и зашагал по дороге в сторону фабрики и услышал, как крестьянин пробормотал ему вслед:

— Спасибо, господин.

Корсаков шел в полусне, словно солдат, который дремлет на ходу во время ночного марша. Он миновал ворота, не глядя на охранников, а те примолкли, когда он проходил мимо, и проводили его пристальными взглядами. Они знали Корсакова в лицо, знали, что он вернулся с задания, и не могли не задуматься над тем, почему он вернулся один. Сам его вид наводил на мрачные мысли: рваная запыленная одежда, там и сям забрызганная кровью, пыльные волосы, ссадины на лице и руках... Корсаков шагал по территории фабрики, и люди, попадавшиеся навстречу, останавливались и смотрели ему вслед. Он дошел до административного корпуса, властно отстранил с дороги часового и поднялся на второй этаж. Снизу доносился встревоженный голос часового, докладывавшего о неожиданном визитере начальству по внутренней связи. Ла Барбера по интеркому приказал охранникам, стоявшим в приемной:

— Сейчас придет парень с пистолетом — пропустите его. Я не хочу, чтобы он поднял тут шум. Но смотрите у меня: держать ухо востро! Приготовьте оружие и стойте у двери — если что, я вас позову.

Держась сомнамбулически прямо, Корсаков миновал приемную, в которой четверо охранников проводили его угрюмыми взглядами, и зашел в кабинет. Ла Барбера радостно развел руки в стороны, словно намереваясь обнять посетителя, не вставая из-за стола, и с фальшивой улыбкой воскликнул:

— А, мистер Келли! Чертовски рад вас видеть. Надеюсь, задание выполнено?

— Думаю, расчеты оказались неверны, мистер, — осевшим от усталости голосом ответил Корсаков. —

Группа погибла. Она и не могла не погибнуть — нам пришлось иметь дело с несколькими сотнями бойцов, причем недурно подготовленных. Местность они знают отлично, окружили нас на дневке в заброшенном монастыре. Мы держались несколько часов, но у них  были минометы. Короче говоря, после того, как всех остальных убили, меня взяли в плен и доставили на базу.

— На базу? Вот как? Это интересно, — оживился Ла Барбера. — И где же она находится, как устроена? Сами понимаете, такие сведения могут очень пригодиться.

Ла Барбера уже видел Корсакова покойником с перерезанным горлом, но считал неразумным пренебречь полезными сведениями. Корсаков в двух словах описал местоположение крепости низари-тов, ее архитектуру, после чего внимательно посмотрел на сидевшего за столом жгучего брюнета и задумчиво спросил:

— Вам, наверное, очень странно видеть меня в живых? Не могли же вы серьезно думать, будто мы можем взять такую махину?

— Ну,  у  нас  не  было  достаточно  разведданных... — забормотал Л а Барбера.

— Возможно, — усмехнулся Корсаков. Его рука сноровисто изображала на листе бумаги подобранным на столе фломастером приблизительный план крепости низаритов, приписывая пояснения на полях. Он произнес, сменив тон, по-военному четко: — Оставляю вам план их крепости, сэр. Он приблизительный, но хозяева мне там ничего не показывали. Сейчас я просто валюсь с ног, но после того, как отдохну, готов дать все необходимые пояснения.

— Конечно, конечно, — поспешно сказал Ла Барбера, поднимаясь из-за стола. — Я понимаю, что вам пришлось перенести. Отдыхайте до утра. Может быть, вам что-нибудь нужно?

— Нет-нет, только спать, — покачал головой Корсаков. — Во сколько явиться завтра утром? Часов в десять будет нормально?

— Да, вполне, — поспешно закивал Ла Барбера. — Буду вас ждать, а пока отдыхайте.

Когда Корсаков вышел из административного корпуса, на дворе уже начинало смеркаться. Выйдя с территории фабрики и обойдя ее по периметру, он подошел к казарме. В проеме ограды топтались трое сицилийцев. Придурковатый Луиджи Торетта, едва завидев Корсакова, принялся что-то радостно кричать. Корсаков даже не пытался осознать смысла его выкриков и, лишь проходя мимо Торетты, весьма чувствительно ткнул его пальцем в диафрагму, так что тот судорожно раскрыл рот и замер, выпучив глаза.

— Чему ты радуешься? — укорил его Корсаков. — Из семерых вернулся только один, а ты раскудахтался от восторга. Ты бы рыдал, если бы у тебя была хоть капля мозгов.