Смерть и креативный директор

– Э… Да. Я бы хотела переговорить с Николаем. Поваром. Если возможно. Вы Николай?

– Нет, уважаемая госпожа Олеся Звягина, мы не Николай, – говоривший усмехнулся. – Не уверен, что он сейчас здесь. Я посмотрю. Подождите минутку, пожалуйста.

Ждать пришлось минут пять. Потом динамик ожил снова:

– Сожалею, но сегодня его нет. Был в первой половине дня, вы опоздали. И зачем он вам, если не секрет?

Она напрасно ехала?! Потратила столько времени и сил, и нервного напряжения – и все впустую?! Вот гадство, какое же гадство!

– По поводу нарушения прав, – звонко проговорила она взведенным от нервного напряжения голосом, вовремя вспомнив субботнюю легенду. – Сотрудниками полиции. Извините за доставленное беспокойство, Аркадий Михайлович.

А кто же еще может знать ее по имени и фамилии в этом особняке? Конечно, это был хозяин. Тот самый, который, по Олесиным прикидкам, должен сейчас релаксировать с чашечкой кофе в своем чиновничьем кабинете.

Клацнул замок, отпирая калитку. Михеев произнес:

– Заходите. Попьете чайку, я Любу попрошу заварить свежего. Видно, что вы устали, и понятно, что не на такси поедете обратно.

Олеся, помедлив, решила войти. Отчасти оттого, что ей было неловко обижать отказом радушие хозяина, а отчасти… Хотя – нет, никакой другой причины, чтобы принять приглашение, у Олеси Звягиной не было.

Аркадий Михеев встретил ее на ступеньках веранды. Выражение его лица не было таким умиротворенно-благостным, как в субботу, а скорее озадаченным, и одет был по-обычному, по-московски – джинсы и водолазку. Но все так же хорош собой.

– Жаль, что вы не ко мне, но я, тем не менее, рад, – проговорил он, улыбнувшись усталой и мягкой улыбкой, от которой Олесю вновь пробрал легкий озноб. – Пойдемте в дом, я напою вас чаем, а вы мне расскажете, как продвигается расследование у вашего друга. Ведь надо же нам о чем-то говорить?..

Будь на чеку, дорогая, будь на чеку! Если этот субъект таким образом на тебя действует, это может быть чревато.

Какой мощный магнетизм, однако, у мужика. Неудивительно, что мымра-Беркутова на него попалась. Как и все прочие мымры, прошедшие через этот дом.

Олеся спросила, отводя взгляд:

– Какого друга? И какое расследование?

– Вы разве не с другом приезжали сюда позавчера? И разве не ведет он расследование о коррупции в полиции? – спросил Михеев и повернул к ней лицо с удивленно приподнятыми бровями.

– Скорее, он мой коллега, – стесненно проговорила она. – И то по кривой. Поэтому о его результатах я рассказать вам не могу. Информацией не располагаю.

– Жаль. Все-таки было бы интересно узнать, кто из оперативников предлагал свидетелю услугу. Кому и какую.

– У нас, видите ли, с майором ведомства разные. Он не делится. Поскольку не обязан.

Она совсем запуталась в словах, и щеки все-таки зарделись, и учащенно начала вздыматься грудь, но тут она заметила, как приподнялся краешек его губ в самодовольной улыбке, а он думал, что Олеся не заметит, и ей стало стыдно, до пронзительной боли стыдно и унизительно, и от этого острого чувства она, к счастью, отрезвела.

– Прошу в гостиную, – согнав с физиономии предательскую полуухмылку, проговорил Михеев. Проговорил приветливо и без малейшего оттенка флирта, чем лишний раз убедил гостью в том, что искусством тонкого охмурежа владеет виртуозно.

Хорошо, что она опомнилась. Вовремя это у нее получилось.

Но Олеся-то ему зачем? Не хочет терять форму и потому упражняется при каждом подвернувшемся случае? Или кайфует от результата, раз за разом убеждаясь в своем всесилии? Подонок. А ты – глупая курица. Могла бы, между прочим, морду поярче намазать и надеть на себя что-нибудь более женственное, и тогда этот извращенец на тебя не запал бы. Тебя же предупреждали.

Хотя, кто же знал, что он дома?..

Напрасно она приняла его приглашение. Лучше бы ехала сейчас в электричке в сторону Москвы, рекламную стратегию для «Буклей и румян» сочиняла.

И до чего ты дошла, девочка! Про Макса высказалась подленько: мол, не друг он тебе вовсе, а коллега, да еще по кривой.

Коновалов ей, конечно, никакой не друг, это очевидно, и никакого предательства с ее стороны не случилось. Но разве хотелось бы ей, чтобы Макс узнал про ее слова? То-то же.

Она бросила незаметный взгляд на хозяина особняка. Красавчик. Скользкий, и оттого неприятный.

«Не наговаривай на хорошего человека, клуша, – одернула она себя. – Или ты таким способом пытаешься искупить свою слабину? Загладить мелкий грешок, о котором никто, кроме тебя никогда не узнает?»

Растаяла, возмечтала… Хоть на коротенький миг, но возмечтала.

Почаще вспоминай про Максима. Ты для него хоть и никто с маленькой буквы, но для тебя пускай он будет посошком, чтобы из таких вот топких болот выбираться.