Смерть и креативный директор

Татьяна, машинально кивнула, соглашаясь, что она Таточка, и теперь она с ними, и с удивлением посмотрела на Валяева. Тот конфузливо развел руками.

Встрепенулась Беркутова, сказала: «Пойду Аркадия Михайловича поищу и шефа. Мы собирались проект соглашения Михееву показать, а я чуть не забыла».

Татьяна хотела авторитетно проговорить, что черновики документов сейчас по электронке для согласования отправляют, но передумала. Может, по электронке уже не круто. Может, даже и с курьером не статусно, а статусно теперь вручать наброски в виде бумажек, уложенных в папочку на завязочках, при личной встрече первых лиц предприятия с первым лицом департамента.

Ирина вышла, предупредив, чтобы вернется нескоро. Юрист занял ее кресло, начал банковать, но игра Татьяне разонравилась, да и остальные охладели. «Давайте что-нибудь более спокойное послушаем, – предложила Майя, потому что Шапплин допела последнюю песню из трек-листа, и музцентр мягко зашуршал динамиками в ожидании новой команды.

– «Подмосковные вечера»? – хмыкнул ее муж.

– «Ямщик, не гони лошадей», – так же иронично ответила Майя. – Сереж, не сходишь намекнуть, что десерт пора подавать? А то разбрелись все. Скукотища.

– Аркаша, скорее всего, новенького окучивает, – лениво проговорил Хохлов и, спохватившись, добавил специально для Таньки: – Рисует ему перспективы. Только ты, золотко, мне команду уточни: Анну Герман тебе поставить или идти обстановку выяснять?

– Можем разделиться, – с готовностью отозвался юрист Валяев. – Я девушкам музычку подберу, а ты отправляйся на разведку.

Со стороны холла донесся пьяненький голос Алекса Турчина:

– Я вот думаю, куда Лара запропастилась?

– Супруга ваша? Вот не знаю… Я Родионова ищу. Не видели? Мне с ним обсудить кое-что надо, – ответил ему голос Аркадия Михеева.

Татьяну словно током прошибло. Она выпрямилась в кресле и несколько секунд сидела так, окаменев. Посмотрела исподлобья на недавних партнеров по игре в детектив. На лицах мужиков увидела интерес, Майя Хохлова смотрела на нее с жалостным презрением.

Она проговорила Таньке в спину:

– Идешь мужа искать?

– Но это же мой муж, не так ли? – бросила ей через плечо Татьяна.

В холле уже никого не было. Из-за двери кухни доносились характерные звуки звенькающих столовых приборов, из-за двери санузла не менее характерные: кого-то всерьез выворачивало. Она решила, что Турчина.

Татьяна свернула в коридор, ведущий вглубь дома, и нос к носу столкнулась с Беркутовой. Та тоже не ожидала кого-то внезапно встретить, поэтому не приготовила лицо, на котором застыло выражение злой гадливости.

Дамы молча посторонились, пропуская друг друга. Танька порадовалась, что никаких вопросов ей задано не было.

Правая стена коридора была глухая, это и понятно – за ней располагалась гостиная, где шла гульба. В левой имелось две двери, и, распахнув поочередно каждую, Татьяна убедилась, что помещения пусты. Отметила про себя, что первое из них, уставленное по двум стенам высокими книжными шкафами и огромным письменным столом посредине, и компьютером на нем, и есть, должно быть, упомянутая библиотека, а вторая была похожа на обычную комнату обычной московской квартиры: диван, журнальный столик с двумя креслами, тумба с телевизионной панелью и что-то еще привычно-мещанское. Разница заключалась лишь в огромном оконном проеме почти во всю стену, но в этом доме все окна были такие.

Коридор оканчивался лестницей, ведущей на второй этаж, и тут Таньку пробрал страх.

Она и вправду хочет воочию увидеть сцену, которую успела нарисовать в воображении?

И как после этого ей будет житься?

Считай, вся жизнь устоявшаяся, счастливая пойдет под откос. Разделится на две неравные части: до и после.

Или неизвестность хуже горькой правды?

«Хуже», – решила Татьяна. Она стянула со ступней лодочки на высоком каблуке, прижала туфли к животу и медленно, стараясь, чтобы ни одна половица не скрипнула, начала подниматься на второй этаж.

Олеся терпеливо выслушала повествование сестры, не прерывая. Бесчисленные подробности рассказа, забирающие время и внимание, были совершенно ни к чему, но она понимала, что Танюше надо выговориться.

Время от времени Олеся бросала многозначительные взгляды на зятя, который с дивана перешел в кресло у окна, где и сидел, не проронив ни слова.

Наконец она произнесла неприязненным тоном:

– А ведь это ты Таньку подставил, а, родной? И сказать нечего?

Виталий вскочил с места, забегал по комнате, остановился напротив Олеси, нервно проговорил:

– Да знаю я, знаю! И что теперь?! Виноват, повелся на флюиды, но исправить-то как? Я бы на себя взял, да алиби у меня железное…

– Алиби? Флюиды? А по порядку можешь?

Татьяна, понизив голос, сказала:

– Понимаешь, Лен, эта Лариска настоящей ведьмой была.

– Со слов твоего мужа? Мило. Заколдовала, выходит, благоверного. Чары навела. Хорошая отмазка.

– Да ни при чем тут мистика! – раздраженно проговорил Виталий. – Была бы ты мужиком, поняла бы меня, а так – и объяснять бессмысленно.

– Да? А Танька как же? Вроде и не мужик, а тебе поверила.