Смерть и круассаны

— Все это очень хорошо, — заявила мадам Таблье, — но чем дольше кровь остается на стене, тем сложнее ее будет оттереть. Раз тела нет, так, может, все это лишь недоразумение, а этот тип просто смылся, не заплатив.

— Возможно и такое: порезался во время бритья. — Валери выглядела смущенной.

— У него густая борода, — заметил Ричард, заходя в ванную. — Тут дело не в бритье. — Он принялся открывать и закрывать шкафчики под раковиной, проверяя, есть ли здесь хоть какие-нибудь следы жильца.

— Может, носом кровь пошла? — предположила мадам Таблье. — У моего покойного супруга, упокой Господь его душу, как-то кровь из носа шла с такой силой, что ванная походила на бойню.

— Он был гемофиликом?[13] — Валери вздохнула; в ее голосе слышались отстраненность, даже разочарование, что такое перспективное приключение так банально закончилось.

— Нет, коммунистом до последнего вздоха, — последовал гордый ответ.

— Но я имела в виду…

— Или… — Ричард вышел из ванной, держа в руках небольшое ведерко с откидной крышкой, — он упал, раздавил свои очки и поэтому был в крови.

— Да, что ж, полагаю, вариантов множество.

Валери собралась уходить, но тут Ричард откинул крышку ведерка, а в нем оказались разбитые, окровавленные очки.

Глава третья

Куры глядели на Ричарда с подозрением, склонив головы набок с синхронностью пловчих, только без приклеенных улыбок. Лана Тернер и Джоан Кроуфорд перестали драться и теперь гадали: что происходит, почему их сейчас кормят? Их никогда не кормили в это время суток. Третья в их компании, Ава Гарднер[14], откладывала яйца в курятнике, громко при этом кудахча, действительно в разы громче обычного, так, будто, несмотря на почетную должность лучшей несушки, сожалела о чем-то, проходящем мимо нее.

— Значит, здесь ты предаешься размышлениям, Ричард?

Это оказалась Валери, которая неслышно, можно сказать, беззвучно возникла у него за спиной. Странно, подумалось ему, как быстро они перешли к довольно-таки близкому общению: от «мсье» и «мадам» к «Ричарду» и «Валери», от vous к tu[15] — в общей сложности меньше чем за час. Чтобы преодолеть минное поле французского разговорного этикета, требовалось обычно намного больше времени. А тут все случилось прямо-таки молниеносно, причем Валери, безусловно, сама выбрала момент. Ричарду это льстило, даже странным образом приободряло его, хотя он не мог понять причину.

Конечно, вероятность совершения насилия, а возможно, даже и убийства, по предположению мадам Таблье, в какой-то степени ломала барьеры. Как в военное время, когда крайние обстоятельства заставляли решать дела быстро, не разводя церемоний. Но, если отбросить в сторону их потеплевшие отношения, оставались еще кровь на стене и пропавший постоялец. Ричард наслаждался тем, что его мозг обозначил как всплеск уверенности, как и только что завязавшейся дружбой с привлекательной женщиной, но в то же время переживал по поводу кровавой составляющей всего этого.

Он собирался было ответить, проявив типичный британский стоицизм и подчеркнув, что, пока он продумывает следующий шаг, жизнь должна продолжаться.

— Думаю, на твоем месте мне тоже было бы непросто со всем этим справиться, — сказала Валери без намека на жалость.

«Проклятие, она в моей голове! — Ричард мысленно переполошился и теперь кидал зерно курам слегка резковато, за что был удостоен сердитого взгляда от Джоан Кроуфорд. — Эта женщина — телепат!»

— Жизнь должна продолжаться, — сказал он, — а мне просто надо было собраться с мыслями, да и моих дам следовало покормить.

Из курятника раздался резкий крик с отчетливо насмешливыми нотками, но Ричард не заметил легкой улыбки, скользнувшей по губам Валери.

— И что же ты решил? — спросила она, подыгрывая его образу скупого на слова главного героя.

— Ну… — он медленно закрыл коробку с зерном.

— Он останавливался здесь прежде, этот мсье?

— Граншо? Да.

Он обернулся, чтобы взглянуть ей в лицо, но она присела на корточки, собирая разбросанные зерна в раскрытую ладонь, чтобы покормить с нее куриц. Он и сам неоднократно пытался проделать это, пока не отнес эту задачу к разряду нерешаемых, а теперь с ревностью наблюдал, как Лана, Джоан и встрепанная Ава приближались к чужой ладони как ни в чем не бывало.

— Этот визит был третьим, а может быть, четвертым; нужно проверить записи. — Ему не удалось скрыть раздражение.

— Так ты точно не знаешь?

Она поднялась и постучала ладонь о ладонь, стряхивая шелуху от зерна. Курицы застыли у ее ног, как послушные ученики.

— Ну, как я и сказал, лучше свериться с записями. — Ричард избегал смотреть ей в глаза.

— Но, если он бывал так часто, разве ты не успел узнать о нем хоть что-то?

— Нет, не успел.

Он хотел было добавить, что у него здесь гостиный дом, а не тюрьма, и, честно говоря, почему гость приезжает — это не его собачье дело. Но передумал.

— Ну? — спросила она после недолгого молчания.

— Ну.

— Может, пойдем и взглянем на твои записи? — Она выделила последние два слова так, словно многого не ждала.

— Что, сейчас?