Смерть и побрякушки

— Как ты не понимаешь, — она подняла на него сияющие глаза, — Здесь праздник! Все Нового года ждут, как я только в детстве ждала! Здесь спокойно, никто не достанет — ни любимые подчиненные, ни наемные киллеры. Словно этот город мне под елку положили! Ты иди куда хочешь, занимайся чем хочешь, а мы с Сашкой туда, — и она ткнула пальцем в сверкающую громаду универмага напротив, — Я подарки покупать хочу, я два года по праздникам ничего кроме протокольных эмейлов не отправляла и не получала! Мне осеннее пальто нужно, старое сумасшедший песик понадкусывал.

— Ребенок должен отдыхать.

— Прекрати нудить! Белый день на дворе, самое время гулять и веселиться.

— Большое веселье, за тобой по магазинам шататься!

Марина сунула ему под нос рекламу:

— Ты же у меня спецагент, должен английский понимать. Видишь, написано: присмотр и развлечение для детей, Рождественская елка.

— Спецагенты — это в американском кино, — буркнул Кирилл, — Ладно, идите. Но больше никуда, ровно через два часа жду вас у входа.

Он нырнул обратно в такси и укатил, а Марина взяла Сашку за руку и пошла через площадь к зазывно мерцающим витринам. Еще месяц назад она и посмотреть бы в сторону такого магазина не осмелилась. Двери на фотоэлементах плавно разъехались перед ней и она шагнула в громадный холл, посреди которого шумел фонтан. Мягко гудящие эскалаторы манили наверх, звали узнать, каково это — впервые в жизни быть богатой женщиной.

Когда Кирилл торопливо вошел в громадный холл, усталая Марина сидела на парапете фонтана. У ее ног возился совершенно счастливый Сашка.

Кирилл пригляделся к горке разноцветных пакетиков и хмыкнул:

— Ну и где? Я-то думал, здесь туфли батареями выстроились, косметикой можно полк солдат выкрасить… Женский полк.

— Мы старались. — покаянно пробубнила Марина, — Сперва в игрушечный отдел зашли…

— Заметно, — кивнул Кирилл, наблюдая как Сашка старательно пытается сцепить хвостами двух здоровенных плюшевых динозавров.

— Потом в детские шмотки отправились. Он же из всего вырос! — всплеснула руками Марина, — Брюки новые нужны, ботинки на весну тоже, курточка мала, пуховика, что на нем, только на этот сезон и хватит… А в наших магазинах никогда не знаешь, платишь дикие деньги за действительно фирменную вещь или за Китай с фирменной бирочкой.

— Так два часа и минуло, — улыбнулся Кирилл, оглядывая плотно набитые детскими вещичками пакеты.

— Мы еще в развлекательный центр зашли. Елка там — закачаешься! Я такую громадину в детстве по телевизору видела, когда кремлевскую елку показывали. А пирожные — язык проглотишь!

Услышав заветное слово, Сашка вскинул голову.

— Хватит на сегодня, — прикрикнула на него Марина, — Столько сладкого есть нельзя, попа слипнется.

Кирилл присел рядом с ней на парапет:

— Время есть, с ребятами я встретился, ювелир надежный, прекрасная репутация, завтра с утра к нему поедем, все вроде благополучно. Давай вернемся и я тебе к Новому году пальто подарю. Вот такое тебе нравиться? — Кирилл кивнул в сторону вошедшей в магазин высокой изящной австрийки в красивом и явно дорогом коротеньком пальто.

Пальто было прекрасно, а сама дама — еще лучше. В безукоризненных завитках ее длинных каштановых волос была та строгость и завершенность, которая достигается только усилиями хорошего парикмахера. Умело и неброско подкрашенное лицо, под пальтишком — деловой костюм в тон, единственное искристое кольцо на безымянном пальце — элегантная дорогая простота. И никой спешки. Эта женщина твердо знала — мир ее подождет. Неторопливое движение, которым она освободила руки от перчаток, неспешный взгляд, которым обвела холл — все излучало достоинство и покой.

— Хоть три пальто напяль, такой мне никогда не стать, — вздохнула Марина.

Кирилл пожал плечами:

— Думаю, ты даже богаче.

— Не в деньгах дело, — пояснила Марина, оборачиваясь к нему, — Наши женщины, даже самые состоятельные, всегда затравленные. Все что у нас есть, в любой момент могут отнять — пьяный муж, налоговый инспектор, коммунистический переворот. А от нее умиротворение исходит, абсолютная уверенность. Сразу видно — не наша баба.

Громкий певучий голос за ее спиной протянул:

— Дамочка, то ваш ребенок в фонтане мочиться?

Не глядя, Марина выхватила из пакета сменные штанишки и метнулась к Сашке. Недоуменно остановилась. Радостно улыбаясь, малыш перебирал пальчиками водную струю.

— Женщина, что вы мне голову морочите, он не мочиться, он водичкой играется! — Марина круто развернулась и оказалась нос к носу с высокой австрийкой.

— Катюха! С ума сойти, откуда, ты ж в Израиле!

— Маринка! Яка зустрич! — радостно взвизгнув, элегантная дама повисла у Марины на шее, — На фига мне Израиль, чего я там не бачила!

— Ты ж туда три года прорывалась!

— Так я думала, эти израильтяне евреи как евреи, а они таки жиди! Спасу нет! Перед Пасхой хлеб не ешь, только мацу, куру просто так не режь, шляются по улицам в черном, вырядились як придурки. Достали меня, — поддернув узкую юбку, она села рядом с Мариной на парапет.