Смерть и прочие хэппи-энды

– Принято. Но если ты передумаешь… – Анна-Мария включает радио в машине. – «Спайс Герлз»! – обрадованно восклицает она. И оставшуюся часть пути мы слушаем какую-то непонятную станцию, передающую оптимистичный ретро-поп. Анна-Мария подпевает. М-да. Вы можете забрать девушку с вечеринки, но вы не можете забрать вечеринку у девушки…

Как только я переступаю порог своего дома, то первым делом набираю теплую ванну, добавляю пену и долго отмокаю, совершенно несчастная, глядя на радужные пузырьки и размышляя о том, что сегодня сделала. И о чем я только думала?

Надежды нет. «Посмотри правде в глаза!» – велю я себе. Ни мастер рэйки, ни очиститель ауры не смогут изменить мою судьбу.

Анна-Мария может верить во что угодно, потому что ее вере ничто не угрожает. Когда все хорошо, что это доказывает? Мы узнаем, насколько эффективно средство, только когда попадаем в кризис.

Но все же я ее понимаю. Потому что тоже хотела поверить Рите. Хотела открыть свой разум. Это дарило мне надежду. Но и давало ожидания, а это сейчас для меня хуже всего, потому что может привести лишь к разочарованию. Я хватаюсь за края ванны.

Нужно взглянуть фактам в лицо: я не хозяйка своей судьбы. И никакое рэйки меня не вылечит.

День 64-й

Гарри все еще в Милане по делам, вполне живой. Если кто для меня и умер – то это Рита, а не он. Он писал мне несколько раз. Я даже звонила ему несколько раз.

Его входящие звонки автоматически переключаются на голосовую почту, но он всякий раз перезванивает, и меня это вполне устраивает. Есть некое утешение в этом – знать, что мы всегда на связи.

Я отправляюсь на ужин к Изабель в лимузине, оплаченном кредиткой Мартина.

Вообще-то я предлагала «Убер», но она настояла на своем. Изабель всегда умела настоять на своем. Когда я подъезжаю, она распахивает дверь еще до того, как я успеваю позвонить, словно отслеживала мой путь (она могла).

– О, Дженнифер, – говорит она и крепко меня обнимает. Я обнимаю ее в ответ. Она отстраняется и внимательно меня оглядывает, словно ожидала увидеть кого-то другого. – А ты не выглядишь больной. Возможно, немного бледной, но это можно было бы поправить приличным макияжем. Это точно не ошибка?

– Если бы.

– Да. Если бы.

Я чувствую облегчение от встречи. Я в безопасности здесь, с семьей. Пусть и не уверена, что настроение от этого может сильно улучшиться.

– Ты хорошо выглядишь, – говорю я, хотя это не так. Изабель выглядит одутловатой, ее красота несколько померкла.

– Да ну, не особо, – отвечает она.

– Здравствуйте, тетя Дженнифер!

Сесилия и София прокрались из кухни по мраморному коридору и теперь появляются передо мной с застенчивыми улыбками. Они по очереди обнимают меня, немного смущаясь, а потом прижимаются к матери с двух сторон, словно взяв ее в скобки.

Очевидно, Изабель уже сообщила дочерям мою новость.

– Привет, девочки! – весело здороваюсь я, чтобы развеять их беспокойство. – Это вам, – я протягиваю им пакеты с мармеладными конфетами. Их глаза от восторга широко распахиваются, когда они принимаются рассматривать подарки. Мне становится легче.

Я-то думала, что яркие змеи, бутылки и медведи из мармелада могут показаться оскорбительно детскими для девочек тринадцати и десяти лет, и я лишь докажу, что совершенно не понимаю детей, как частенько напоминает мне сестра.

– Ух ты! – дружно восклицают они, взволнованно глядя друг на друга, а затем на мать. – Потрясающе!

Но кое-кому эти гостинцы все же не нравятся – Изабель. Она вовсе не приходит от них в восторг. Я протягиваю ей коробку бельгийского шоколада.

– Спасибо, – благодарит она с натянутой улыбкой, – но не стоило беспокоиться. Идите к себе, девочки. Вас ждет домашнее задание! Я позову вас, когда ужин будет готов. И пока возьму это, – она выхватывает из их рук пакетики со сладостями.

– О-ох, – стонет Сесилия. – Но это же для нас!

– Ну, мамочка, пожалуйста! – упрашивает София. – Мы ведь можем взять немного в наши комнаты?

– Ты знаешь правила, – возражает Изабель.

– Ладно, – вздыхает Сесилия. – Но я уже сделала задание и хочу остаться здесь и поболтать с тобой и Дженнифер!

Я очень рада, что она пропустила слово «тетя». Из-за него я всегда чувствую себя старше.

– Я тоже, – подхватывает София, – тоже хочу поболтать!

Они обе настолько очаровательны, что это даже вызывает у меня невольную грусть.

– Вы можете пообщаться с ней за ужином. А теперь идите наверх и сделайте что-нибудь… не знаю… приберитесь в своих комнатах. Посмотрите что-нибудь на айпаде.

Сесилия собирается спорить, но Изабель бросает на нее такой мрачный, сердитый взгляд, что обе девочки поворачиваются на каблуках и топают вверх по лестнице.

– И не топайте, – говорит им вслед Изабель и закатывает глаза. Кажется, одно ее веко плохо двигается, но я не смею об этом упомянуть.