Смерть и солнце

- Если ты пообещаешь, что сделаешь все, как я скажу, и не станешь задавать лишних вопросов, то я выведу тебя из города, - сказал он, наконец. И перебил Дарнторна, собиравшегося что-то возразить на это заявление - Я знаю, что говорю. Есть один путь из города, который никто не охраняет. Это государственная тайна.

- Какой-нибудь подземный ход? - заинтересовался Льюберт.

- Что-то вроде. Ты должен пообещать, что будешь точно выполнять все мои указания и не попытаешься узнать, куда я тебя поведу.

- А ты поверишь? - спросил Дарнторн с нескрываемым сарказмом.

- Да, - кратко ответил Рикс. Льюберт удрученно качнул головой.

- Ну ты даешь, Пастух... Может, еще и денег мне одолжишь?

- Денег у меня нет. Но это наименьшая проблема. Ты можешь продать свое фамильное кольцо. Этого хватит, чтобы купить лошадь и еды в дорогу, и еще останется.

- Совсем рехнулся, да?.. - растерянно спросил Дарнторн, шокированный такой святотатственной идеей. Кольцо Дарнторнов, старый королевский перстень, который в их семье носили еще до того, как Аркас Дарнторн присягнул дан-Энриксу, был самой главной ценностью их рода. Когда-то, много лет назад, это кольцо носил его отец. Потом лорд Бейнор. И всего лишь несколько недель назад оно досталось Льюберту. Вопреки всем традициям ему пришлось носить его на указательном, а не на безымянном пальце, чтобы не соскальзывало.

Кроме всего прочего, старинное кольцо было последней связью с его прошлым. Льюберт помнил, как оно тускло поблескивало на руке отца, когда он одним движением взлетал в седло или мерил широкими шагами комнаты Торнхэлла. Но Рикс, конечно, не мог знать об этом. Он сказал:

- Нет, Льюберт, это ты рехнулся, если веришь, что кусок металла может быть дороже жизни и свободы.

Льюберт опустил глаза. Пастух был прав - если смотреть на дело непредвзято. Тем не менее... можно было себе представить, как отец отреагирует на то, что Льюберт продал их семейную реликвию.

- Я думаю, твое кольцо следует предложить мэтру Арно Диведу, - продолжал "дан-Энрикс", словно Льюберт уже дал свое согласие. - Полную цену он не даст, но от покупки точно не откажется - слишком уж жаден. И всегда прекрасно знает, на чем можно нагреть руки.

- Что-то я никак не разберусь, с чего ты так хлопочешь о моих делах, - желчно сказал Дарнторн. - Забавно получается - твой сюзерен делает все, чтобы упрятать меня в Адельстан, а ты из кожи лезешь вон, чтобы помочь мне там не оказаться.

Настала очередь Рикса отводить глаза.

- Сэр Ирем думает, что, взяв тебя в заложники, можно заставить твоего отца сложить оружие. А я уверен в том, что это ни к чему не приведет. Зато, если тебя действительно казнят, то твой отец в отместку перебьет пол-города. Если, конечно, к тому времени в Бейн-Арилле еще останется кто-то живой.

Льюберт напрягся.

- Это мой отец, Пастух. Чтобы он ни делал, я не позволю говорить о нем дурно.

- Ну и глупо, - сообщил южанин. - Это то же самое, как если я сказал бы, что сэр Ирем всегда прав - только потому, что он мой сюзерен.

Льюберт намеревался едко возразить, что Риксу, как вассалу каларийца, следовало бы считать именно так, а всякая иная точка зрения обычно называется изменой, но тут разговор пришлось прервать в связи с приходом лекаря - юркого, невзрачного человечка с бегающими глазами. "Где только трактирщик откопал этого слизня?" - с раздражением спросил себя Дарнторн. Впрочем, края раны "слизень" сшил умело и довольно быстро, протерев кривую тонкую иглу какой-то остро пахнущей бесцветной жидкостью. А главное, все это он проделал молча и бесстрастно, даже не пытаясь выяснить, с кем он имеет дело и где энониец получил удар ножом.

Получив обещанную плату и прописав своему пациенту неподвижность и покой, лекарь убрался так же незаметно, как и появился.

- Ну и что мы станем делать дальше? - хмуро спросил Льюберт. И сам рассердился на себя за это "мы", сорвавшееся с языка. Как будто Рикс и впрямь обязан ему помогать...

Но энониец его оговорки даже не заметил.

- Из гостиницы мы сможем выйти только вечером, когда стемнеет. А сейчас, если не возражаешь, я чуть-чуть посплю.