Смерть и жизнь больших американских городов

И, поскольку эта авеню — единственное близлежащее место где десятки тысяч обитателей этих застойных, длинных, затхлых кварталов могут встречаться и формировать резервуар использования, на Коламбус-авеню возникло своё особое однообразие: бесконечные магазины и угнетающее преобладание коммерческой стандартизации. Общая протяжённость уличных фасадов, где может существовать коммерция, тут географически так мала, что вся здешняя коммерция должна быть консолидирована независимо от своего характера, необходимого ей объёма клиентуры и естественного для неё радиуса доступности. Результат — протяжённые унылые участки однообразия и серости. Великое Несчастье Скуки с неожиданными кричаще-яркими разрезами на больших расстояниях друг от друга. Типичный вид городских районов-неудачников.

Эта жёсткая физическая сегрегация регулярных пользователей с одной улицы и регулярных пользователей с другой затрагивает, конечно, и посетителей района. Например, я пятнадцать с лишним лет хожу к дантисту, который принимает на Западной восемьдесят шестой улице недалеко от Коламбус-авеню. За все это время, хотя я ходила как по Коламбус-авеню, так и по Сентрал-парк-Уэст и на юг и на север, я ни разу не сворачивала ни на Западную восемьдесят пятую, ни на Западную восемьдесят седьмую. Это было бы и неудобно, и бессмысленно. Если я после дантиста веду детей в планетарий, расположенный на Западной восемьдесят первой между Коламбус и Сентрал-парк-Уэст, маршрут возможен только один: по Коламбус, потом по Восемьдесят первой.

Но рассмотрим воображаемую ситуацию, когда эти длинные, протянувшиеся с востока на запад кварталы прорезает ещё одна дополнительная улица — не стерильный «променад», какими изобилуют проекты укрупнённых «суперкварталов», а застроенная улица, где в экономически осмысленных точках могут возникать и развиваться коммерческие заведения — места, где можно поесть, выпить, что-то купить, что-то посмотреть. Имея эту добавочную улицу, житель Восемьдесят восьмой уже не должен всегда ходить по одному и тому же однообразному маршруту. Он может выбирать путь из разных вариантов. Округа в буквальном смысле открыта перед ним.

То же самое относится и к обитателям других улиц, и к тем, кто, живя около Коламбус-авеню, идёт в парк или к метро. Вместо взаимной изоляции путей — их соединение, смычка, переплетение.

Количество подходящих мест для торговли и коммерции тогда существенно выросло бы, и все эти магазины и заведения были бы распределены более удобно. Предположим, что на Западной восемьдесят восьмой проживает треть того числа людей, которое необходимо, чтобы сделать рентабельным магазинчик, торгующий газетами и разными разностями, подобный магазинчику Берни за углом от моего дома, и то же самое верно в отношении Восемьдесят седьмой и Восемьдесят девятой. Тогда теперь есть шанс, что и здесь за одним из вновь появившихся углов откроется такой магазинчик. Но без дополнительной улицы, когда маршруты людей имеют только один общий отрезок, такое распределение услуг, экономических возможностей и публичной жизни неосуществимо.

Когда кварталы чересчур длинны, даже люди, находящиеся в данной округе по одним и тем же первичным причинам, слишком разъединены между собой, чтобы создавать достаточно богатые резервуары городского перекрёстного использования. Если первичные способы использования различаются, длинные кварталы препятствуют возникновению эффективных смесей. Они автоматически рассортировывают людей по непересекающимся маршрутам, так что различные способы использования, очень близкие друг к другу географически, на практике оказываются отгорожены друг от друга.

Сопоставление стагнации длинных кварталов и подвижности использования, которую может принести добавочная улица, — не какое-то там умозрительное, натянутое предположение. Пример такой трансформации являет собой нью-йоркский Рокфеллер-центр, занимающий три длинных квартала между Пятой и Шестой авеню. В Рокфеллер-центре есть такая добавочная улица.

Я попрошу читателей, знакомых с этим местом, вообразить его без дополнительной улицы, идущей с севера на юг, — без Рокфеллер-плаза. Если бы здания центра шли непрерывной чередой от Пятой до Шестой авеню, это не был бы любимый горожанами центр использования.

Он никак не мог бы им быть. Это была бы группа изолированных друг от друга улиц, между которыми только и было бы общего, что выход на Пятую и Шестую авеню. Даже самая изощрённая архитектура не смогла бы склеить этот участок воедино, ибо не архитектурная однородность а подвижность использования и переплетение маршрутов объединяют округу, превращают её в резервуар использования, какой бы характер она ни носила — преимущественно трудовой или преимущественно жилой.