Смерть и жизнь рядом

Задолго до рассвета партизаны приближаются к городку и шахтам.

Идущий впереди Михал Свидоник говорит своим попутчикам — Нестору и Сукасьяну:

— Верите ли, друзья, мое сердце колотится так, будто я возвращаюсь к матери.

Нестор сочувственно вздыхает:

— Мила та сторона, где пупок резан. Что верно, то верно.

Михал Свидоник по тону ответа понимает, что русский друг сочувствует ему.

— Вот уж не думал, — продолжает Свидоник, — что буду взрывать шахты, на которых работали и дед и прадед. Род наш шахтерский…

— А шахты, видно, захватил Геринг? — спрашивает Сукасьян.

— Немцы давно прибрали к своим рукам и шахты, и рудники, и заводы, — поясняет Свидоник. — Край наш богатый, и «лесные кузнецы» известны были еще триста лет назад. Они варили железо на древесном угле. И испокон века зарились на наши богатства то немцы, то австрийцы, то мадьяры… Одни захватывали леса, другие — виноградники, третьи — уголь и серебро. Да, у нас, брат, и серебро водится и золото… — с гордостью говорит Свидоник.

Город еще не виден. Нестор представляет его себе по картине, открывшейся ему, когда давеча спускались с горы во время разведки, Свидоник — по воспоминаниям. Город невелик, чистенький, в центре — ратуша и костел, ближе к окраине — шахты.

Особой охоты заходить в город у капитана Агладзе нет — пропуском не всегда прикроешься, даже если он с тремя печатями.

Вокруг ни души. В свете ущербной луны видны пустырь и метрах в трехстах ограда, над которой возвышается копер. Но партизан интересуют не шахты, а электростанция, снабжающая их током. Электростанция находится дальше, и надо торопиться, чтобы достигнуть ее и сделать свое дело до рассвета.

К караульному посту у входа подбирается только Алоиз. Он выглядит добродушным крестьянским парнем, с котомкой за плечами, внешне несколько медлительным и неуверенным в себе. Он долго скребется в дверь караулки, пока не раздается недовольный и сонный голос:

— Вацлав! Кого это черт принес так рано?

«Э, паршивое дело, — думает Алоиз, — их двое, оказывается!»

Вацлав что-то мычит в ответ: он не хочет просыпаться. «Значит, надо покончить с одним, потом с другим», — решает Алоиз и крепко сжимает килограммовую гирю. Нестор Степовой стоит сбоку, прижимаясь к каменной ограде.

Слышатся шаги, затем звякает щеколда, и на пороге показывается караульный — невысокого роста, коренастый, в черной форме гардиста. Увидев крестьянского парня, он сердито рявкнул:

— Чего тебе нужно, болван?

— Вот что надо, черная гвардия, — отвечает Алоиз и, опередив стражника, с огромной силой бьет его по голове. Караульный оседает тяжелым кулем, даже не вскрикнув. Его подхватывает Нестор, выскочивший из-за спины Алоиза, а богатырь лесоруб бросается в темноту боковой каморки на голос второго караульного.

— О-о!.. — вскоре слышится удивленный возглас, тотчас же заглушенный. Из каморки доносятся хрип, возня и грохот опрокинутого стула или стола.

— Ах ты, черная сволочь! — негромко восклицает Алоиз и жалуется в темноту: — Он кусается…

Но когда в каморку врываются Агладзе и Штефан Такач, рот толстяка Вацлава забит кляпом, а руки скручены за спиной.

— На здравье, пан гардист! — вежливо желает Штефан.

— Пан велитель, дайте, я стукну еще раз,- предлагает Алоиз, — этого свинячего гардиста.

— Можно и стукнуть, — соглашается Агладзе.

Вануш Сукасьян с присущей ему аккуратностью связывает первого стражника. Ванушу помогает Нестор.

— Закройте двери! — командует Агладзе. — Теперь порядок. — Капитан осматривается в поисках выхода во двор. — Ковач и Свидоник остаются здесь, никого не выпускают, ждут нас… Такач, Степовой и Сукасьян — за мной! — И они выходят во двор, слабо освещенный мерцающим фонарем, затем проникают в машинное отделение.

Здесь яркий свет, его отражает чисто вымытый пол из желтоватых плит. В центре зала возвышается машина, подмигивает с мраморного щита глазок. В углу, за небольшим столом, читает газету седоусый человек в синем комбинезоне. Двое других работают у небольшого станка.

— Добрый день! — говорит Агладзе и поднимает автомат, взятый в караулке.

Читающий газету откладывает ее, а те двое, у станка, оборачиваются на окрик и мгновенно застывают при виде воинственного человека, на смуглом лице которого особенно выделяются горящие отвагой глаза.

— Чо вам треба? — спрашивает сидящий за столом.

Такач отвечает по-словацки:

— Не шевелиться и не болтать. Мы партизаны. И вся станция в наших руках. Вы окружены.

Тот, что у стола, откашливается. Он все же волнуется, хотя внешне спокоен.

— Мы тоже словаки и знаем, что вы не враги. Но у нас есть дети и жены…

— Он прав, — поддерживает Нестор и достает из крестьянской котомки толовые шашки и бикфордов шнур.

Агладзе согласно кивает.

— Свяжи их, Штефан, и заткни рты, как сделали с теми… Пусть думают немцы, что они сопротивлялись. Вануш и Степовой, займитесь своим делом. Быстро! Времени у нас не много…

— Стоит ли выключать машину? — сомневается Нестор.

— Нет, не стоит. Зачем преждевременно давать знать о себе? — отвечает Вануш.