Смерть и золото

– Это невозможно. – Граф отнюдь не собирался столь поспешно расставаться со своей новой философией. – У меня здесь имеются кое-какие обязанности – подготовка к наступлению. – Кто знает, какие новые страхи и ужасы могут его ожидать в полуночной тьме в пустыне Данакил?!

– Ваше присутствие абсолютно необходимо для успеха переговоров – ваш мундир произведет должное впечатление…

– У меня плечо болит. Я был ранен, и это создает крайние неудобства при переездах. Я пошлю кого-нибудь из своих офицеров. Капитана-танкиста, у него мундир просто замечательный.

– Нет. – Советник отрицательно мотнул головой.

– Еще у меня майор имеется, человек огромной выдержки.

– Генерал дал мне совершенно недвусмысленные инструкции. Делегацию должны возглавлять вы. Если вы сомневаетесь, ваш радист может немедленно связаться с Асмарой.

Граф вздохнул, открыл рот и снова его закрыл, после чего с сожалением расстался со своим твердым намерением оставаться под защитой укреплений лагеря у Чалди на весь период боевых действий.

– Хорошо, – сдался он. – Отправляемся на закате.

Граф отнюдь не собирался снова очертя голову бросаться навстречу опасностям. Конвой, покинувший в тот вечер лагерь у Чалди и освещаемый последними лучами заходящего солнца, возглавляли два легких танка CV-3, за ними следовали четыре грузовика с пехотой, а позади шли два оставшихся танка, составляя превосходный арьергард.

«Роллс» шел аккурат в середине этой колонны. Политический советник сидел рядом с графом на заднем сиденье, поставив обе ноги на тяжелый деревянный ящик, установленный на пол. Проводник, которого советник вытащил из чрева «капрони», оказался темнокожим воином галла с глазами, напоминающими темное и мутное синеватое желе – результат тропической офтальмии. Это придавало ему особенно мерзкий и злодейский вид. Одет он был в некогда белую шамма, теперь от грязи ставшую почти черной, а разило от него как от козла, который только что дрался с хорьком. Граф лишь раз вдохнул этот «аромат» и тут же прикрыл себе нос надушенным платком.

– Скажите этому человеку, что он поедет в переднем танке, с капитаном. – В его темных глазах мелькнуло злобное выражение, и он повернулся к капитану-танкисту: – В танке, вы слышите? Рядом с вами, в башне.

Они двигались вперед, не включая света, медленно пробираясь по серебристой от лунного света равнине вдоль темной стены гор. В назначенной точке рандеву их ждал один-единственный всадник, темный силуэт, скрывающийся в еще более темной тени огромного дерева. Советник переговорил с ним по-амхарски, потом повернулся к графу.

– Рас нам не доверяет. Придется оставить эскорт здесь и дальше идти одним.

– Ну нет! – воскликнул граф. – Нет-нет, я против, категорически против! – Потребовалось почти десять минут уговоров с поминутными ссылками на генерала Бадольо, чтобы граф изменил свою позицию. Он с жалким видом забрался обратно в «роллс», и Джино грустно взглянул на него с переднего сиденья, когда освещаемая луной машина двинулась дальше, без эскорта, страшно одинокая и уязвимая, вслед за темной фигурой всадника на косматом пони.

Перед ними открылась узкая каменистая долина, прорезавшая тянущийся вверх горный массив, и им пришлось оставить «роллс» и дальше идти пешком. Джино и Джузеппе тащили деревянный ящик, а граф с пистолетом в руке, спотыкаясь, брел по предательскому склону, сплошь усыпанному валунами и щебнем.

Перед ними открылась упрятанная в глубине гор впадина, похожая на блюдце, по краям которой виднелись едва заметные фигуры часовых, а посредине стояла большая кожаная палатка. Вокруг нее были привязаны несколько косматых горных лошадок, а ее внутренность освещалась коптящими керосиновыми лампами и была заполнена множеством сидящих воинов. В неярком свете их лица казались настолько темными, что разглядеть было можно лишь белки их глаз да поблескивающие зубы.

Политический советник вышел вперед, обойдя графа, прошел по проходу туда, где виднелась закутанная в шамма фигура, устроившаяся под двумя лампами на куче подушек. По бокам от нее сидели две женщины, еще совсем молодые – с тяжелыми грудями, светлокожие, разодетые в яркие шелка и увешанные грубыми серебряными украшениями, которые болтались у них в ушах и свисали с их длинных, грациозных шей. Глаза у них были темные, смотрели они гордо и смело, и в другое время и при иных обстоятельствах граф, несомненно, проявил бы к ним большой интерес. Но сейчас колени у него дрожали и подгибались, сердце стучало как паровой молот. Политическому советнику пришлось даже тащить его вперед.

– Это будущий император, – прошептал советник, и граф внимательнее посмотрел на жирного изнеженного денди, развалившегося на подушках. Его толстые пальцы были сплошь унизаны кольцами и перстнями, веки накрашены, как у женщины. – Рас Куллах, вождь племени галла.

– Поприветствуйте его подобающим образом от моего имени, – велел ему граф. Голос его от напряжения звучал хрипло.