Смерть и золото

Пока солдаты рыли и копали, Кастелани лично промерил дистанции стрельбы перед линией обороны и проследил, как и где устанавливаются крашеные металлические маркеры, чтобы его пулеметчики стреляли по заранее определенным ориентирам. После этого он поспешил к подносчикам патронов, чтобы подстегнуть их – те едва тащились в темноте, поскальзываясь и падая на сыпучем песке и тихо, но отчаянно ругаясь под тяжестью громоздких деревянных ящиков.

Всю эту ночь он провел без сна, неустанно понукая солдат, и любой, кто вздумал бы отложить лопату и сделать минутный перерыв, рисковал тут же увидеть над собой нависающую фигуру, которая резко, хотя и сведенным до хриплого шепота свирепым голосом, выразила бы ему свое порицание и гневное недоумение.

В конце концов пулеметы с их толстенными водяными кожухами, закрывающими стволы, были установлены на своих треногах в свежевырытые окопы. Только после того как Кастелани сам проверил сектор обстрела каждого пулемета, осмотрев залитую лунным светом долину через высоко поднятый прицел, только тогда он счел себя удовлетворенным. Солдаты попадали на землю, где стояли, и майор разрешил принести термосы с горячим супом и мешки черных сухарей из полевых кухонь.

Гарет Суэйлс чувствовал, что здорово объелся. Взор его туманило выпитое в огромных количествах теплое шампанские, которым его усиленно накачивал ли Михаэль.

Сидевшие рядом рас и Джейк, кажется, нашли общий язык и перешагнули языковый барьер. Рас вбил себе в голову, что раз американцы говорят по-английски, значит, они англичане, а Джейк, победитель льва, ясное дело, является членом высшего эшелона общества, чем-то вроде почетного аристократа. Всякий раз, когда рас осушал очередную пинту теджа, Джейк становился для него еще более социально близким, а рас к этому времени успел осушить много таких пинт.

Атмосфера в пещере стала настолько дружественной, такой веселой и открытой, что Гарет, набравшись смелости, наконец от имени обоих партнеров задал вопрос, который уже несколько часов вертелся у него на языке.

– Тоффи, старина, ты приготовил для нас денежки?

Принц, кажется, его не услышал: он снова наполнил бокал Гарета шампанским и наклонился вперед, чтобы перевести отцу очередное высказывание Джейка, – так что Гарету пришлось твердо взять его за руку.

– Если ты не возражаешь, мы хотели бы забрать то, что нам причитается, и больше не обременять вас своим присутствием. И под гром оркестра и всякое такое удалиться в закатное солнце.

– Я рад, что ты затронул этот вопрос. – Тоффи задумчиво покивал, но вид у него был отнюдь не радостный. – Нам нужно кое-что обсудить.

– Послушай, старик, нам совершенно нечего обсуждать. Все обсуждения давным-давно закончены.

– Только не надо обижаться и огорчаться, мой милый. – Гарет, однако, имел привычку заводиться, когда кто-то, кто ему должен, хотел что-то еще обсуждать. Обычной темой таких обсуждений были попытки избежать платежа, и Гарет уже приготовился громко выступить с красноречивыми возражениями, но в этот момент рас решил вдруг подняться на ноги и сказать речь.

Это привело к определенным затруднениям, поскольку нижние конечности раса от больших количеств выпитого теджа приобрели свойства резины, так что потребовались усилия двух его телохранителей, чтобы воздвигнуть его на ноги и поддерживать в таком положении.

Однако он все же встал и заговорил четко и уверенно, а ли Михаэль переводил его речь для белых гостей.

Сначала казалось, что рас никак не может добраться до сути дела. Он говорил про первые лучи солнца, освещающие пики гор, про ветер пустыни, дующий в лицо в полдень, он напомнил им о первом крике новорожденного первенца и о запахе земли, перевернутой лемехом плуга. Постепенно плохо управляемая аудитория погрузилась в напряженное молчание, внимая вождю, потому что старик по-прежнему обладал огромной властью и силой, которые требовали к себе особого уважения.

Развивая свою мысль, он приобретал все более важный и значительный вид; он оттолкнул руки поддерживавших его телохранителей и, кажется, даже прибавил в росте. Его голос утратил всякие намеки на ворчливость и дрожание, свойственные его возрасту, и сейчас звучал более уверенно и настоятельно. Джейку даже не нужен был перевод принца, он и так понимал, что старик говорит о гордости и о правах свободного человека. Долг мужчины – защищать свободу до самой смерти, оберегать и хранить ее для своих сыновей и внуков.

– И вот теперь сюда является могучий враг, который бросает вызов нашей свободе, нашим правам свободных людей. Враг настолько могучий и вооруженный таким страшным оружием, что даже сердца воинов из Тигре и Шоа сжимаются у них в груди подобно высохшим фруктам.

Старый рас уже тяжело дышал, он задыхался, и из-под роскошного головного убора на его лоб выкатилась тонкая струйка пота и стекла по черным морщинистым щекам.

– Но сегодня, дети мои, к нам явились сильные друзья, чтобы встать рядом с нами. Они привезли нам оружие, такое же страшное и могучее, как у наших врагов. И нам больше не нужно бояться.