Смерть или слава. Чёрная эстафета

Едва они доложились унтеру, заняли свои ниши и пристегнулись (Сизый снова придирчиво глядел на то, как манипулирует ремнями Мотыга, но, кажется, на этот раз остался доволен), бот отстрелился. Мотыгу и остальных горняков вдавило в нишу. Рабочий день начался.

Унтер привычно затянул песню, и горняки дружно подхватили, перекрывая гул переборок. Чем еще занять время перед сменой, если не песней?

Когда бот коснулся поверхности и разведка повалила наружу, невдалеке как раз садилась штольня. Садилась сразу в вертикали; вокруг рыжей от коррозии свечи вились боты с гравитолкачами.

— Так! — пропел унтер перед неровной шеренгой горняков. — Начнем, пожалуй. Делим направления на восемь секторов, по сектору на двойку. Глубоких проб не брать, сначала исследуем приповерхностный слой. В первую очередь металлы и углеродные связки. Встретятся разломы или естественные шахты — исследовать с повышенным вниманием. Будут интересные результаты — докладывать вне графика. Поехали, первый сектор — Шаман, второй — Капелька, третий — Сизый, четвертый — Передуга…

Когда перекличка завершилась, а унтер ушел в кабину разведчика, напарник пихнул Мотыгу в ключицу и первым запрыгал в глубь отведенного сектора. Мотыга пристроился следом. Прыжки выходили высокими и плавными — сила тяжести на астероиде была очень низкой.

— Эх, легкость какая! — радостно пропел Мотыга. — Так бы и прыгал, так бы и скакал…

— Гляди, на орбиту заскочишь, — проворчал Сизый. — Ты хоть осматривайся, когда в верхней точке. Вдруг и правда разлом какой случится…

Периодически они останавливались, запускали сканирование и составляли изомерные карты — по отклонениям в структуре породы можно было сделать весьма полные и интересные выводы о залегающих поглубже слоях. Понятно, что ни Сизый, ни Мотыга самостоятельно никаких выводов сделать не могли, для этого нужно быть инженером и иметь под рукой приборы с вычислителями. Но практика полевой работы тоже стоила немало — в разведку попадали только лучшие. Мотыга уже не раз с удовлетворением думал, что в разведку идти — не кайлом махать.

Хотя, конечно, кайлом махать при нынешней-то технике приходилось исключительно редко… В наказание разве что, да еще в критических ситуациях — когда штольню на Виззкри завалило с четверть цикла назад, например. Тогда все, включая унтера, намахались…

Работа разведчика была не тяжелая и не легкая. Мотыга, как всегда, быстро впал в задумчивое состояние и все действия выполнял чисто механически, по привычке, а мыслями витал где-то вдалеке — вспоминал сестру, от которой накануне получил письмо, думал, чем займется в отпуске… Низкое тяготение тоже не слишком заботило шат-тсуров — горняки привычны к работе в любых условиях.

В середине смены Сизый пробурчал что-то о странностях — Мотыга и сам отметил, что поверхность астероида чересчур неровна, много сколов, мелкой крошки, россыпей — такое впечатление, что совсем недавно на его поверхности разыгралась какая-то катастрофа со многими взрывами. Время обычно стирает эти следы, даже в космической пустоте, если времени проходит достаточно. Но тут его прошло явно недостаточно.

Впрочем, какое им дело? Так даже лучше: если этот астероид на самом деле обломок более крупного — вполне могут обнажиться богатые и перспективные пласты, а это компании только на руку. Горнякам же довольство компании чревато только солидными премиальными, что никого не огорчало ни капельки.

Очередной разлом обнаружил Мотыга — он как раз закончил сканирование и сиганул из низинки на возвышение. Еще на подъеме он увидел слабо темнеющую немного в стороне продолговатую черту. Это его удивило — на лишенном атмосферы астероиде тени обычно были резкими и очень контрастными, даже при включенном нокторежиме.

В несколько десятков прыжков Мотыга добрался до разлома; Сизый возился чуть ли не у близкого горизонта и выглядел предельно поглощенным работой.

Вблизи разлом больше походил на трещину во льдах — почти прямой, а не зигзагообразный, как остальные. Множество светлой пыли скопилось у его краев и, наверное, внутри, на отвесных склонах. Тени перестали казаться блеклыми, совершенно непонятно почему. Мотыга заглянул в разлом, подсвечивая себе, и убедился, что тот очень мелкий, ун двадцать — двадцать пять всего, мелочи. С десяток-полтора ростов шат-тсура. Не задумываясь, Мотыга соскочил на дно разлома. И почти сразу заметил круглый, уводящий куда-то под поверхность, цилиндрический ход, похожий на нору сугароза.

Мотыга озадаченно уркнул и связался с Сизым.

— Эй, старина! Я тут кое-что странное нашел. Дыра какая-то. Нехарактерная.

— Где?

— Следи… — Мотыга запулил в низкую и очень яркую звездную путаницу, что нависла над астероидом, свечу-сиг-налку. Оставляя быстро рассеивающийся дымный след, в небо вознеслась еще одна звездочка — зеленоватая. Запусти Мотыга красную — переполошились бы шаты и в разведботе, и при штольне, да и с орбиты могли заметить. Красный — цвет тревоги и опасности. У любой расы. А зеленый — просто рабочий сигнал, проводят взглядом и вернутся к сиюминутным заботам.