Смерть императору! (ЛП)

Над поверхностью моря, которое казалось гладким, почти стеклянным, лежал слабый туман. Катон стоял на носу второй биремы в линии судов под приспущенными парусами. Колонну кораблей возглавляла одна из бирем, оснащенных катапультами и баллистами для поддержки кораблей десанта. От бухты, где погружался отряд вторжения, до косы, выходящей на основную землю острова Мона было не более шестнадцати километров, и первая бирема уже вышла в открытое море только что после полуночи. Экранированный фонарь, свисавший с кормового поста, вел второе судно к цели, и каждый корабль по очереди следовал за фонарем впереди идущего, пока они выскальзывали из защищенных бухтой вод.

Накатывающая с океана длинная волна с глухим ритмом набрасывалась на скалы побережья, раздающиеся же в результате этого шум и шипение, заставляли нервничать «сухопутных» римлян, не имевших опыта оценки расстояния от звука. Для ушей Катона это было неестественно громко, и он испугался, что корабль держит курс слишком близко к мысу в конце залива. Однако они вышли в открытое море без происшествий, и рулевой выровнял курс, так что они продолжили движение прямо позади головного корабля. За ними одна за другой проплыли остальные биремы, а затем и грузовые суда с отрядами второй волны высадки на борту. Командир Десятой Галльской когорты, префект Трасилл, был ветераном, завоевавшим уважение Катона в ходе кампании. Катон повернулся, чтобы посмотреть вдоль палубы, и увидел сбившиеся в кучу фигуры своих людей. Они сидели вместе вдоль средней линии палубы, чтобы сделать балансировку небольшого военного корабля как можно более ровной. Их щиты лежали близко к их ногам, чтобы экипаж мог свободно перемещаться по судну. Морские пехотинцы расположились на баке и на корме, и даже Катон чувствовал, как вяло реагировал корабль с почти сотней дополнительных людей на борту. В нормальных условиях биремы были легкими и очень маневренными судами, способными к быстрому развороту на скорости под веслами и набору удобного темпа движения под парусами. Но теперь, с необходимостью действовать осторожно и тихо в темноте, весла покоились внутри корабля, и гребцы, многие из которых были рабами, молча сидели на своих скамьях под палубой.

Наварх, командующий кораблем, прошипел приказ, и человек на носу бросил свое свинцовое грузило как можно дальше впереди военного корабля для того, чтобы линь закончился, пока грузило не ударится о морское дно и трос не провиснет. Когда корабль заскользил мимо троса, он ухватил его другой рукой и начал быстро наматывать, закручивая в катушку и считая количество меток. - Более двадцати метров, наварх.

- Очень хорошо. - Капитан судна с облегчением кивнул. - Держи глаза и уши открытыми. Любое странное явление или шум прибоя – беги на корму и доложи мне. - Он подошел к Катону и отсалютовал. - Все хорошо, префект. Хотя, должен сказать, меня это совсем не устраивает.

- Не думаю, что кого-то из нас все это устраивает.

- Да. Если бы я мог достать проклятого дурака, который выдумал этот план.

Катон хотел было признаться, но потом понял, что наварху совсем не нужны новые переживания по поводу того, что он только что мог оскорбить своего командира в дополнение к необходимости вести свой корабль сквозь предрассветную тьму. Он говорил тихо, как и приказал Катон всем тем, кто был на борту кораблей. Он знал, как хорошо звук разносился по воде, и не хотел тревожить ни одного вражеского часового на Моне, который в данный момент нес караул и вглядывался в подходы к острову.

Наварх отошел в сторону и посмотрел на рваный туман. - Мне не нравится вид моря.

- Выглядит достаточно спокойно.

- Я уже видел подобное раньше. Всегда накануне, как разразится буря. Сегодня вечером, возможно, завтра утром. Ты увидишь.

- Лишь бы она не дошла до нас до того, как мои люди сойдут на берег, - сказал Катон.

- Ага, ну… - Наварх сплюнул на палубу – обычная привычка, которая выводила Катона из себя с тех пор, как он поднялся на борт. - Я буду у форштевня, префект.

Катон кивнул, желая избавиться от этого человека. Пока наварх спускался по палубе, Катон подошел к бортику корабля. Рострум корабля неуклонно поднимался, а затем опускался, когда гребень волны проходил под килем. В одно мгновение волна тошноты скрутила его желудок, а горло сжалось, пока он боролся с позывами рвоты. Некоторые из его парней, однако, не смогли удержаться и бросались в сторону блевать, свесив головы за борт, крепко обхватив перила.

«К концу дня будет много пустых желудков», размышлял Катон. Они не взяли с собой пайков, только воду во флягах. Они будут есть вместе с остальной армией в конце дня при условии, что штурм увенчается успехом, и противник потерпит поражение. В противном случае…», он мрачно улыбнулся про себя. Бессмысленно было об этом задумываться. Лучше сосредоточить свое внимание на том, что ему предстояло вновь вести своих людей в бой. Он и его ауксилларии должны победить врага или умереть при попытке.