Смерть инквизитора

Это запись из дневника доктора Винченцо Аурии [8]^*, человека, тесно связанного со священным трибуналом и числившегося на очень хорошем счету у инквизиторов, иначе ему бы не удалось выдать за ересь утверждение, что блаженный Августин Новый родился в Термини, — утверждение, противоречившее решению доктора принесть дар (собственное его выражение) городу Палермо, сделав этот город родиной блаженного. По правде говоря, когда он это писал, вопрос о блаженном еще не возник; однако, так или иначе, автору дневника было за что питать благодарные чувства к священному трибуналу, у которого он, как и многие другие, состоял в фамильярах (в 1577 году, по данным вице-короля Марко Антонио Колонны, в Сицилии насчитывалось двадцать четыре тысячи фамильяров — todos los ricos, nobles, у los delinquientes [9]).

Доктор Аурия старается связать в нашем представлении несомненную святость монсеньора де Сиснероса с местом, весьма похожим на описанное впоследствии Эухенио Д’Орсом: с тюрьмой, где заключенные довольно свободно разгуливают, свободно подходят к инквизитору, зашедшему узнать, как они. питаются и нет ли у них жалоб или просьб. Но подробность со смыками, то есть кандалами, перечеркивает идиллическую картину. Допустим, с него забыли снять их, допустим, инквизитор как раз собирался сделать это, и все же факт остается фактом: руки у брата Диего были в кандалах. К несчастию монсеньора де Сиснероса.

Так уж водится, что слуги, если они еще и слуги в душе, обязательно превосходят своих хозяев подлостью и глупостью, и отчет отца Джироламо Матранги [10]^*, театинца, советника и квалификатора священного трибунала, будет посерьезнее, нежели соответствующая запись доктора Аурия. Матранга рассказывает, что инквизитор направился в обычное время в тайные застенки, дабы заняться обычным делом во благо преступникам: выражение это многозначно по смыслу, который простирается от убеждения словом до пыток. Он говорит также, что фра Диего был приведен к инквизитору, а не сам подошел к нему. Основываясь на двух этих деталях, мы можем с уверенностью заключить, что его намеревались подвергнуть допросу и соответственно пытке.

Относительно святой смерти монсеньора де Сиснероса Матранга пишет только, что тот ни о чем другом не говорил, кроме как о покорности высшей воле, и с этими словами в Царствие вечное вознесся блаженствовать. Никакого прощения злодею, никакой исключительной любви.

Ни из дневника Аурии, ни из отчета Матранги невозможно установить, сколько дней монсеньор де Сиснерос был при смерти: недолго, говорит театинец; совсем недолго, если учесть, что Аурия сводит к одной записи упоминание о полученных ранах и о похоронах. Хоронили монсеньора с большими почестями: в городе звонили во все колокола, а на палаццо Кьярамонте остановили на этот день часы. Те самые, что вошли в народную поговорку: У инквизиторов часы ни гугу, не приближают часа освобождения, не пробьют его никогда.

В испанской капелле церкви святой Марии от Ангелов сохранилась гробница монсеньора де Сиснероса. На плите написано:

Aqui yace el licenziado D. Juan L'opez de Cisneros, natural de Castromoncho en Castilla la Vieja, provisor y vicario general del obispado de Orense, colegial mayor del insigne colegio de San Idelfonso, universidad de Alcal'a de Henares, y pariente de su fundador, fiscal y inquisidor apost'olico en este reyno de Sicilia. Muri'o en el mismo exercicio de inquisidor a 4 de abril 1657, a los 71 de su edad. Fund'o una capillania perpetua en esta capilla de que son patrones los inquisidores deste reyno[11].