Смерть из консервной банки

Катя взглянула и сразу же поняла, что этого типуса она уже видела. Да, да! Ей были знакомы и эти холодные с прищуром глаза, и манера вскидывать подбородок. И прическа, и весь облик Макса были ей знакомы. Именно его фотография хранилась в ежедневнике Лиды на почетном месте. Видимо, что бы там ни предлагала Лида ее муженьку, но на сердце у нее был совсем другой мужчина. Тот самый Макс. Иначе с чего бы ей по-прежнему таскать с собой его фотку?

Но Катя ничего не стала говорить Ване о том, что ей уже доводилось видеть физиономию Макса. Почему? Ну, тогда бы пришлось рассказать и про найденный в вещах Лиды ежедневник. А Катя понимала: прознай Ваня об этом, он не без оснований счел бы ежедневник важной уликой и захотел бы его получить в свои руки. Катя совсем не была против передать улику следствию, но сперва… сперва ей хотелось изучить его самой.

И кто может ее в этом упрекнуть? Все-таки речь шла о девушке, с которой у ее мужа был роман, длившийся почти целый год! И Кате хотелось узнать, что на самом деле было между этими двумя людьми.

Единственная проблема заключалась в том, что добраться до ежедневника прямо сейчас у Кати бы не получилось. Ежедневник Лиды до сих пор лежал у Кати в спальне, где она его выложила перед тем, как вылезти из окна. Ежедневник мешал ей свободно двигаться, вот Катя и устроила его в своей тумбочке. Если полиция во время обыска в их доме не забрала его, он там и лежит до сих пор.

И Катя спросила, обращаясь к Василию Петровичу:

– Что же мне теперь делать?

– Теперь уже ничего. Поживешь пока у нас. Там видно будет. Или ты хочешь вернуться к себе домой?

– Насовсем – нет, – покачала головой Катя. – Мне сейчас лучше быть на людях. Дома одна я совсем чокнусь.

– Вот и мы так подумали. Не то что ты чокнешься, но, ты понимаешь…

– Понимаю, – согласилась Катя. – Только как быть с моими вещами?

– Можешь за ними съездить. Ваня тебя отвезет, а потом привезет назад.

Это было отличное решение проблемы. Так Катя окажется снова в своей спальне и сможет забрать из тумбочки ежедневник Лиды. А потом на досуге спокойно изучит, что эта особа писала про ее мужа. А возможно, и про саму Катю.

Но уже уходя вместе с Ваней из комнаты, Катя внезапно спохватилась:

– Постойте, а что же с иконой? Ее-то нашли?

Судя по смущенным взглядам, которыми обменялись ее новые друзья, вопрос с иконой пока что повис в воздухе.

– В чемодане ее не было. Возле убитой или в ее сумке – тоже. У вас дома, если предположить, что Лида оставила украденную вещь как прощальный подарок своему бывшему возлюбленному, икону обнаружить тоже не удалось.

– Бедный отец Андрей! Он так переживает.

– Гаврила утверждает, что он никакой иконы у Лиды в глаза не видел. Так что… Ищем!

Этим обещанием Кате и пришлось удовольствоваться.

Ваня доставил Катю до ее дома и даже вошел туда вместе с ней. Сам он остался на первом этаже, устроился на любимом диване Гаврилы, включил телевизор и предоставил Кате спокойно собирать свои вещи наверху. Оказавшись у себя в спальне, Катя первым делом кинулась к тумбочке, в ящик которой положила ежедневник. К ее облегчению, полиция им не заинтересовалась. Ежедневник все еще лежал там, где его Катя и пристроила, среди упаковок с ежедневными прокладками и щипчиками для бровей.

– Иди-ка ты сюда.

И пристроив драгоценную находку в боковой карман сумки, Катя начала забивать ее всевозможными вещами, которые могли понадобиться ей на новом месте. Она не знала, сколько ей придется прожить там, может быть, пару дней, а может быть, и неделю. Гонять же всякий раз Ваню к ней домой, если обнаружится, что забыла какой-нибудь пустяк, нельзя. Вообще лучше пореже общаться с ним на людях.

И так уже, когда они парковались возле дома, мимо них проехала машина, из которой высунулись какие-то люди, которые дружелюбно помахали им, словно старые знакомые. Наверное, эти люди и в самом деле знали Ваню. И конечно, они не преминут рассказать своим знакомым и соседям о том, что видели начальника охраны их поселка в обществе новой воспитательницы в темноте возле ее дома. Да еще в такой момент, когда муж воспитательницы арестован и находится не дома, а в полиции.

– Стыд и позор, – пробормотала Катя, чувствуя, как краснеют у нее уши, хотя ей ровным счетом не в чем было себя упрекнуть.

Но вещи она постаралась собрать все до последней мелочи. Одна она сюда не сунется. После всего случившегося этот дом стал навевать на нее страх. И Ваню она больше не попросит с ней сюда приехать. Хватит с нее и этого раза, когда о них подумали бог весть что. Да Ваня и не обязан этим заниматься, у него других дел поважнее пропасть. Поэтому Катя постаралась предусмотреть все, и ей показалось, что у нее получилось.

Однако такая уж была ее планида, что, выходя из дома, они с Ваней снова стали объектом дружеских насмешек, да еще не кого-нибудь малознакомого, а Виолетты – поварихи из их детского садика, которая вместе с мужем за какой-то своей надобностью выбралась в город и теперь возвращалась назад в Дубочки. Разумеется, они притормозили, чтобы поздороваться со своими знакомыми.

– Доброго вам вечера, Иван Сергеевич.