Смерть, как непроверенный слух (ЛП)

Первого школьного урока мы ждали в школьном дворе. Один большеголовый рыжий ученик постарше предупреждал новичков об опасности, грозящей от местной шпаны. В школе он был известен тем, что три раза оставался на второй год в третьем классе. Непреодолимой препоной для его развитии стало понимание смысла понятия «разница». Когда спрашивали его, какая разница между курицей и коровой, он отвечал:

- Знаю я, что такое курица. Знаю и корову, но не понимаю, что это - разница?

Намерение этого обалдуя защищать учеников показалось мне симпатичным. Одного я только не понял, почему за это я должен отдать ему свой завтрак? Рыжий протянул ладонь, ожидая, что я положу туда выданные мне на завтрак деньги.

- Ты, головастый, тебе говорю, дурака-то не включай!

- Я, что ли? - начал и вправду придуриваться я.

- Смотрите, какая у него башка! Шмелю и за год не облететь!

Все расхохотались, а я толкнул рыжего в известь, которую рабочие размешивали, чтобы подновить школьный фасад, и убежал в школу.

Целый день в школе я испуганно озирался, не переставая думать о том, что в любой момент меня может найти рыжий. И тут услышал женский голос, превративший мой страх в сладкий трепет. Вдруг все стало как в сказке.

- А у меня отец полковник контрразведки югославской армии.

От отца я знал, что такое разведка, знал и про войну, но никак не мог сообразить, что может значить «контрразведка». Был я глуп, как тот самый хулиган, чьей жертвой я мог стать в каждую секунду.

- Мой папа перед тем, как его перевели в Сараево, охранял собаку Тито!

- А сколько у Тито собак?

- Не знаю, папа никогда не говорит о работе. Вечером он будет меня встречать у школы. Видела я, что произошло, и, думаю, что угрожает тебе опасность. Так что, если хочешь, можешь вернуться домой с нами.

Это новое неизвестное ощущение оглушило меня, будто яркий свет, включенный мамой, чтобы разбудить меня в школу. В такие моменты мне еще очень хотелось спать, но я, наперекор, заставлял себя кривой взгляд превращать в улыбку. Я рано понял, как важно, чтобы человек просыпался как следует. Думаю, приятней все же проснуться, чем не просыпаться. И Снежана эта была похожа на пробуждение. Чувство, посетившее меня около нее, только усиливалось страхом, что вот-вот может появиться головастый.

Стоял я в очереди за булочками, и ученики за моей спиной возмущались. Негодование их вызвал мальчик, слышащий лишь стук своего сердца, и видящий только большие черные глаза и длинные светлые волосы. Были у ней светлые волосы, доставшиеся от мамы-словенки, которая стремглав носилась по кривым горицким улочкам. Парней постарше на улице случай снежаниной мамы вдохновлял на сочинение любовных теорий:

- Бабы, которые ходят быстро, в кровати лучше тех, кто еле плетутся.

- Это чистая глупость, бабы, которые по жизни неторопливые, в кровати - метеор!

- Э, братан, если б скорость была важна! Качество, техника, чувак, вот в чем прикол! - подключалась третья партия горицких безработных.

Дискуссии эти доходили до точки кипения. Часто у противоборствующих партий едва не доходило до драки из-за важных вопросов, связанных с сексом. Я же сначала подумал, что разницу между этими двумя теориями трудно описать. Поскольку никак не мог себе вообразить, как это, когда кто-то в кровати быстрый, а ходит почему-то медленно. Мне это напоминало неторопливую походку тигра, который сперва ударом лапы сваливает жертву с ног, и только потом ее пожирает. Разница только в том, что здесь речь шла не о еде. Отсюда выходит, будто я на стороне тех теоретиков любовной техники, что выступали за неторопливую походку перед попаданием в кровать. А это было не так. Никогда не мог понять, почему это я болею за футбольный клуб «Сараево», а не за «Желью», например. Слово секс звучало похоже на кекс, легко запоминалось, но значение его было мне неясно. Рассматривали они снежанину маму жадно, свистели ей вслед, но боялись ее отца. Едва завидев, как этот офицер возвращается с работы, все хулиганы прятались по домам. Когда этот двухметровый черногорец шел по улице Ябучицы Авды, выглядел он прямо будто из телевизора, где расхаживал бы по аэродромной дорожке перед строем солдат, ожидающих скорого приезда товарища Тито. Когда я смотрел, как он пролезает под бельем, сушащемся на веревке между нашим домом и акацией в конце двора, то мне казалось, стоит ему чихнуть, как все оставшиеся листья с акации осыпятся и осень наступит раньше времени. Такой он был сильный, этот снежанин папа.